особенно в праздники, теперь лишь на полсекундочки заглянули ко мне и тут же растворились. Сюда они забрели не по адресу, ведь меня переполняло счастье.
Продолжал падать мелкий снежок. Я свернул на улицу, ведущую прямо к метро. По тротуару навстречу шла женщина. Невысокая, даже можно сказать, маленькая – в блестящем пальто, в остренькой шапочке и с большой чёрной сумкой. Почему-то запомнилась именно эта сумка. Сумка как-то нервно и пусто болталась у неё на животе. Женщина шла быстро. Мы разминулись, а я подумал, что она, с болтающейся пустой сумкой, несчастна. Почему я так подумал? Не знаю. Это мелькнуло слабым росчерком на окраине моего возбуждения и так же быстро затопилось моей радостью. Я спешил навстречу своему счастью.
У метро я перешёл на другую сторону улицы. Стояли машины с водителями, готовыми по новогоднему тарифу увезти вас куда угодно.
А вот у самого метро никого не было.
Мёртвая зона и ни единого огонька. Огни были везде: в окружающих домах, огнями сверкали иллюминация и рекламные щиты, магазины и просто уличные фонари. Но само здание метро было пугающе тёмным. И ни единой души.
Я подошёл и стал дёргать двери. Мне не открылась ни одна из них.
Часы показывали два часа тридцать пять минут.
У неё мобильник не работал, а я свой в спешке забыл взять.
Я развернулся и стал быстро уходить от метро, будто знал, куда надо идти.
Но уже через десять шагов вернулся и снова стал дёргать каждую дверь. Я надеялся, что хоть одна дверь должна быть открыта. Ведь надо же ей как-то выйти из этого чертова подземелья! Сквозь прозрачную запертость в лицо лепилась катастрофическая невозможность! Я снова стал уходить от метро. Уже перешёл улицу, как вдруг меня что-то остановило.
«Она! Она там!» – стало мерцать, будто готовая вот-вот перегореть от накала лампочка в моей голове. Я стал возвращаться.
Водила из Жигулей спросил, куда мне надо?
Но разве я знал теперь, куда мне надо!
Я уже ничего не знал! Волшебная дверца не открылась, и я стоял посреди улицы, посреди Москвы, посреди России, посреди всего мира и ничего не понимал!
Стал накрапывать дождь – и снег, до того белый, стал неумолимо превращаться в жидкую грязь. Мимо прошла компания. Люди смеялись, шутили, спешили. Мне надо было куда-нибудь идти, и я пошёл вслед за этой шумной компанией. Но очень скоро я почувствовал, что не могу идти за этими людьми. Слишком они были веселы! Я испугался самого себя. Мне стало так ясно, что вот если сейчас кто-то из них, обернувшись, крикнет мне: «С новым годом, дядя»! – я не удержусь и стану орать:
«Дураки! Чему радуетесь! Этой грязи радуетесь? Пьяницы!»
Я остановился, а один из уходящих вперёд оглянулся. Оглянувшийся увидел вдали раздавленное существо. Это был я. Я в их глазах почти ничем не отличался от столбов или от этого мерзкого дождя. Так, падающая от забора тень.
И мне захотелось стать тенью, раствориться в этом мерзком пространстве,
