Ромы впала в какой-то почти магический ступор. Клинкер действительно умел своим речевыми оборотами и абсолютно доброжелательным тоном почти гипнотизировать собеседников. Но, как оказалось, он зря заикнулся про талант Ромы.
– Значит, стишки пописывать у тебя хватает времени, а в школу меня при этом вызывают из-за твоих оценок! – кажется, ее голос стал еще более громким и жестким, чем до этого. А Рома совсем вжался в себя. Он больше ничего не мог ответить. Сейчас происходило то, чего он боялся больше всего на свете. Дело в том, что за сценой между ним, мамой и Клинкером уже наблюдали почти все неформалы на площади и некоторые другие мимо проходящие люди. И на глазах у них мама его унижала. Прилюдный позор…оцепенение. И это все, что сейчас чувствовал Рома. Он медленно проваливался в пучину ненависти к самому себе. Больше всего он сейчас хотел, чтобы в землю ударил огромный метеорит, прямо в них, чтобы в один момент все, включая его жизнь, закончилось.
– Зачем Вы так. Может, Вам бы стоило поддержать талант сына?
– Я сама знаю, как воспитывать своего сына, – и после этих слов мама сорвалась с места и быстрым шагом направилась в сторону их с Ромой дома. Клинкер подошел к Роме и положил ему руку на плечо:
– Ты как, братан?
– П-пойдет, – запинаясь, ответил Рома. – Извините, мне домой надо, – Рома не стал прощаться с Клинкером и побежал за мамой. Клинкер еще какое-то время постоял, наблюдая за убегающим Ромой, но потом направился к компании.
– Так, запомните. Ничего не было. Кто ему это припомнит, я узнаю. Все поняли? – обратился строгим голосом ко всей тусовке Клинкер, и все они в едином порыве согласно кивнули. – Отлично. Ладно, давайте как-то сбрызнем атмосферу. Ди, сыграй что-нибудь веселое.
А между тем всю дорогу до дома Рома, догнавший, наконец, свою маму, всячески пытался с ней заговорить. Он пытался что-то объяснить, пытался извиниться, клялся, что будет хорошо себя вести, потом снова пытался объяснить. Его кидало из глухой ярости в почти пресмыкающиеся извинения, пока мама глухо игнорировала его. Так они и дошли до дома. К ним вышла поздороваться бабушка, но обратил на нее внимание только Рома. Бабушка попыталась поинтересоваться, что случилось с мамой, но Рома попросил ее временно не вмешиваться. А мама между тем ушла на кухню и тихо заплакала. Рома сначала этого не слышал, но, когда он зашел на кухню и увидел плачущую маму, его снова охватило оцепенение. Так было каждый раз. Абсолютно каждый раз. И, скорее всего, на его месте каждый бы бросился утешать маму и убеждать, что это все было в последний раз, обещать все, что угодно, лишь бы мама перестала плакать и снова улыбнулась. Но не Рома. Он заперся в ванной. Он не плакал, в нем сейчас не было ничего, кроме глухой ненависти ко всему живому и к себе как части общего. Хотя будет правильнее сказать, что для себя ненависти у него был гораздо больше, чем для мира вокруг. Сколько он так просидел, неизвестно. Но в какой-то момент он встал из ванной и потянулся за опасной бритвой в ванный шкафчик.
Глава 04 – 2006 год
"Этот мир никогда не будет
Таким, как я ожидал.
И кто бы могу
