есть обсудить то да сё, что к чему, милый ангел:
если связь есть, то нету обычно ни жизни, ни денег,
сил и времени, выбора, выхода нет, мы в цугцванге,
в голове ничего кроме звонкой пустой дребедени –
а сегодня тепло и светло, ветер юго-восточный
слабо-сильный, и я по опавшим растоптанным листьям
и по лужам вчерашним, и грязи отправлюсь на почту,
узнавать, нет ли там для меня затерявшихся писем;
а на почте висит возле входа плакат грандиозный:
"Мы на связи с тобой!" – гордо реет печатное слово –
а под ним на столе одинокий стоит гладиолус
из пластмассы в бутылке обрезанной от кока-колы –
из окошка глядит на меня белоглазая тётя,
долго вертит мой паспорт, сверяя прописку и фото:
"Пишут вам" – говорит, и сочувствует, мол, недотёпа,
ждёт как дура, что может, напишет ей что-нибудь кто-то –
"Так что смело идите домой и, возможно, что скоро –
через день или два, или год, не скажу, через сколько –
вам напишут", – и смотрит с такой невозможной тоскою,
даже, можно сказать, со вселенской всей болью и скорбью;
по дороге домой покупаю себе шоколадку
за пятнадцать рублей в магазинчике старом на горке –
пусть хоть сладко мне будет, раз всё так выходит нескладно,
пусть хоть сладко мне будет, раз всё так мучительно горько…
Путешествие 2
Еду утром в субботу по Малой Лубянке
мимо спящих домов, магазинов и банков,
через мост над рекой, на восходе янтарной,
разрезаю Москвы концентрический тартар,
и, минуя бессонные шумные кольца,
выезжаю за МКАД где-то возле Подольска,
а потом на шоссе с гулким именем «Дон»
пробираюсь с трудом;
путь сегодня нацелен на поиски рая:
знаю твёрдо, что если сейчас постараюсь,
то найду его здесь, потому что есть метка
в яндекс-картах, и я доберусь непременно –
по оврагам, лугам, может, по бездорожью,
c навигатором верным и с помощью Божьей
отыщу средь лесов и полей, и просёлков,
пустырей и болот – в общем, мест невесёлых –
рай земной, сад эдемский, блаженные кущи…
Только в этих ландшафтах, невзрачных и скучных,
где я, следуя чьим-то инструкциям тайным,
целый день провела в одиноких метаньях –
не нашла я обители обетованной,
ни олив и ни пальм – борщевик, одуванчик,
вместо мирта и роз – лопухи и крапива,
да осот вдоль дорог, припорошенный пылью –
всё не то, и надежда во мне умирает:
в этих скудных пространствах не может быть рая –
открываю
