через неделю в барачном городе появился черный, ревущий и пыхтящий дьявол – гигантский американский товарный локомотив на высоких красных колесах. Он притащил бесчисленное множество вагонов и остановился в поле, усеянном грудами обломков, извергая огромные клубы черного густого дыма, заслонявшего солнце. Все восторженными криками приветствовали появление чудовищного локомотива: это была Америка, прибывшая в туннельный город!
На следующий день их явилось еще несколько, а через неделю – целая стая этих черных, изрыгающих дым и чад дьяволов. Барачный город утопал в чаду. Порою дым был так густ, что в потемневшем воздухе разряжалось электричество и в самую лучшую погоду над туннельным городом раздавался гром. Город бесновался, кричал, свистел, выл, рычал, гремел!..
Ночью и днем над городом поднимался громадный столб пыли, образовывавший нечто вроде облаков, замечаемых при извержении вулканов. Эти облака уносились ветром, и пароходы в море наблюдали их за много километров от берега.
Иногда туннельная пыль осыпала Нью-Йорк как мелкий дождь из пепла.
Место, где происходили работы, имело в ширину четыреста метров и уходило в глубь земли на пять километров. Оно спускалось террасами – всё глубже и глубже. Основание террас у входа в туннельные штольни должно было находиться на двести метров ниже уровня моря.
Сегодня это была песчаная равнина, на которой были расставлены бесчисленные пестрые колышки, завтра это было песчаное русло, а послезавтра – уже каменоломня, ворохи щебня, гравия, песчаника, известняка. Наконец возникало глубокое ущелье, в котором копошились какие-то червячки. Это были люди, казавшиеся сверху крошечными, белыми от пыли, покрывавшей их лица, волосы и ресницы и превращавшейся на губах в серую кашицу. Двадцать тысяч человек работали день и ночь в этой яме, и, точно море, блестели внизу их заступы и кирки. Трубный сигнал – поднимается облако пыли, каменный колосс колеблется, падает и рассыпается, и людская масса копошится в пыли. Землечерпальные машины скрипят и стонут, водочерпалки визжат, краны с треском поднимаются и опускаются, тележки со свистом проносятся в воздухе, а насосы день и ночь выкачивают потоки грязной воды через огромные трубы.
Стаи маленьких локомотивов шныряют под землечерпальными машинами, тащатся между грудами щебня и кучами песка. Но, достигнув наконец свободного пространства и прочного пути, они мчатся по рельсам, неистово свистя и звеня, между бараками, туда, где нужны песок и камни. Там уже горы мешков с цементом, и толпы рабочих заняты постройкой больших казарм, в которых могли бы поместиться сорок тысяч человек зимой.
В пяти километрах от шахты, где террасы под тупым углом начинают опускаться, стоят в облаках дыма четыре черные машины на новых блестящих рельсах, ждут и чадят. Перед их колесами блестят заступы и лопаты. Обливаясь потом, массы рабочих прокладывают дорогу, устраивают насыпь, укрепляют ее камнями и щебнем. На камни кладут шпалы,
