их атака захлебнулась под небом из сотен шрапнельных взрывов, он провалялся оглушенным на краю окопа до самого вечера и очнулся, когда чьи-то пальцы быстро и глубоко, как могильные черви, обшаривали его карманы. Он запомнил, как сквозь пелену контузии и ночной мглы качнулось над ним белесое как сырое тесто лицо мародера. – Ну, подлюки, тут вам и конец! – негромко заявил он о себе.
Фигуры обернулись. В дрожащем свете он разглядел двух матросов. Один держал часть только что ободранного оклада, другой сжимал в правой руке узкий, длинный сантиметров в тридцать нож.
– Ты что, браток, контуженный? – хрипло хохотнул тот, что держал нож, – ты, что ж революционных матросов подлюками обзываешь? За это тебе от балтийцев будет порицание, – и шагнул навстречу.
– Ты сволочь и мародер, хоть и балтиец – спокойно заметил Крестовский.
– Ты, бля, выбирай слова! Мы за Советскую Власть кровь проливали! – бросив оклад на каменные плиты, разъярился стоявший справа матрос, – я твою морду, контра, сейчас вот этими руками об этих вот угодников размажу!
Не мешкая, они стали надвигаться. Алексей, когда осталось между ними шага два, качнулся обманно им навстречу. В ту же минуту рука с ножом стремительно полетела ему в лицо. Легко уклонившись, Крестовский ударил нападавшего под колено и тут же опрокинул потерявшего равновесие матроса на тяжелый подсвечник. Нож отлетел в сторону и, звонко прозвенев, пропал в темноте левого придела. Крутанувшись на левой ноге, Крестовский встретил другого мародера, когда тот метнулся на него всем своим большим телом. Подсев под разъяренного матроса, и мгновенно выпрямившись, Алексей обрушил балтийца сверху вниз на каменные плиты. Тут же отскочил назад к дверям и оценил положение.
На полу вяло шевелились, глухо матерясь, фигуры нападавших. Опрокинутые тяжелые подсвечники тихо позванивали, перекатываясь на каменных плитах. Все закончилось очень быстро, но шумно.
В распахнутую дверь влетел, ощетинившись штыками, патруль. Это был тот самый патруль красных латышей, встреченный на Маросейке.
Глава III. Заговор
В приемной отдела ВЧК по борьбе с контрреволюцией Алексея усадили на стул и предложили чаю. Он отказался. Слегка обалдевший от высоких коридоров и широких лестниц в приемной Крестовский решил держаться невозмутимо и с оглядкой, чтобы соблюсти мину и не опростоволоситься в столице.
Мимо него сновали люди, дребезжал зуммер телефона на столе у секретаря. В общем – канитель. Минут через двадцать вышел из дверей кабинета крепкого телосложения штатский. По тому, как поднялся из-за стола секретарь, Алексей понял, что перед ним Крупиньш. Он тоже вскочил. Крупиньш оглядел его оценивающе. Потом спросил:
– Вы кто?
– Уполномоченный особого отдела Южного фронта Крестовский с донесением
