пушистый хвост теперь стал похож на крысиный, остатки былой роскоши ошметками покрывали меньше его половины. По сравнению с тем, как Морок выглядел еще днем, сейчас он представлял жалкое зрелище. Лишь массивная скуластая морда предупреждала, что пасть еще полна рядами острых зубов и вполне способна перекусить пополам. Волх осторожно и ласково коснулся широкого лба кота, усевшись рядом с его носом. Морок не подал виду, что заметил его присутствие.
– А ну ка, молодой человек – позвала его добродушного вида медсестра. Она схватила своей пухлой кистью руку мальчика и дернула вверх. – Нечего тут рассиживаться. Вам что велели? Ухаживать за котом. Вот и ухаживай. Вот тебе припарки, вот тебе настой. Распылитель для шерсти, так, что же еще?.. Ах, да, вот эту мазь нанесешь, когда припарки подействуют, понял?
– А когда они подействуют? – Волх был озадачен.
– Когда, когда – взмахнула руками медсестра. – Увидишь! Нечего отвлекать меня глупыми вопросами, кроме твоего кота у меня полно пациентов. И врач вернется только под утро, так что вот у него и будешь спрашивать. Все, я ушла, по ерунде не зови меня, твой кот не при смерти, в отличие от некоторых.
И она невероятно проворно скрылась за ширмой. Для ее коротких ножек и округлого тела она исполняла чудеса в маневрировании между коек и стеллажей, заставленных до потолка всякими склянками, колбами, банками с сухостоями и отварами. Проводив ее взглядом, Волх решил осмотреться. Лазарет представлял из себя гигантский зал, пронизанный ровными рядами высоких узких окон, плавным сводом улетая в необъятный потолок. Как и все помещения в корпусе, каждый угол пространства был сглажен, отвергая четкие линии. Под квадратным куполом нависал гладкий карниз, с которого плетистыми локонами свисали живые растения, формирующие правильную влажность воздуха. Питались они, как видно, прямо из каменной плоти корпуса. Потолок плавал во влажном туманном облаке, равномерно орошающим помещение. Каждая койка была ограждена от другой каркасом из металлических опор, на которые были натянуты тканевые белые простыни. Мебель была мобильная, в отличие от люстр и громадных канделябров, освещающих потолок и стены. Они произрастали из свода и стен, являясь неотъемлемой частью здания. Волх неторопливо шел между рядами коек, когда тихий стон привлек его внимание. В дальнем конце залы находилось ограждение, отличающееся от прочих длиной занавески. Оно вмещало в себя три места. Мальчик с любопытством отодвинул часть простыни, чтобы увидеть обладателя голоса и его соседей. Увиденное не смогло оставить равнодушным даже его. Царапая воздух скрюченными сухими пальцами, на ближайшей койке лежал человек. Возраст его определить было невозможно из-за неестественной гримасы боли и ужаса, застывшей маской сковавшей морщинистое лицо. Черты его показались ему знакомыми. Тело его походило на полусухую мумию, скрюченную в позе недоразвитого эмбриона. Глаза непрерывно искали что-то на потолке, не в силах остановиться
