Гросса не отличался изысканностью и разнообразием. Он являлся народу исключительно в обернутой вокруг чресл старой половой тряпке, которая много лет назад именовалась трусами. Леха Федорыч по этому поводу выдал на-гора такой катрен:
Пьет он все, из всего, с кем попало,
Лишь бы что-то стекало с усов.
И никто никогда не узнает
Цвета гроссовых длинных трусов.
Когда мы приезжали в Гроссмейстеровку – так между нами стала именоваться деревушка – дядя Коля встречал нас у крыльца со сдержанной радостью. Его заросшее щетиной лицо ничего не выражало, лишь тусклый взгляд слегка просветлялся в предчувствии ста граммов.
И вот мы в очередной раз на пруду. Уже темнеет. По-быстрому настраиваем снасти для ночной рыбалки и собираемся ужинать. Боб решил нас уважить, взяв с собой полкило дефицитнейшего сервелата, предусмотрительно нарезанного ломтиками. Он аккуратно уложил его стопкой на импровизированном столе, и мы уже предвкушали, усевшись к «столу».
И тут было явление Гроссмейстера народу. Он шел, как карась на запах прикормки. Шел в своих вечных трусах с жестяной ржавой банкой в деснице. «Вот, червей накопал в навозе, – изрек он, – и палец о стекло порезал. Пришлось тряпочкой замотать». Тряпочка, похоже, была найдена там же, в навозной куче.
На предложение выпить Гросс милостиво согласился. И тут гостеприимный Боб совершил трагическую ошибку, предложив дяде Коле закусить. Гросс считал закуску баловством, но из уважения к компании со словами «ну я только кусочек» навозным пальцем в тряпочке разворошил горку сервелата и, подобно Вицину в комедии Гайдая, вытянул самый нижний горшок, то есть, кружок. Следует ли говорить, что все изобразили немую сцену с рюмками у рта? К дефициту так больше никто не притронулся, и он был скормлен собакам.
Гроссмейстер дядя Коля в кратковременных перерывах между выпивкой и опохмелом частенько сидел рядом с нами по-зэковски на корточках, курил и наблюдал за процессом изъятия карася из пруда.
И как-то в один из таких моментов мимо нас проплыло что-то очень похожее на корыто, в котором сидела тетка и гребла одним веслом на противоположную сторону пруда. На наш вопрос: Кто? Куда? Зачем? Гросс мечтательно посмотрел вслед удаляющемуся корыту и почтительно произнес: «Это наша продавщица Валя… У неё все есть». Мы встрепенулись, ибо в то время был разгар дефицита. В магазинах, кроме банок с перловой кашей, – ничего; чай только плиточный из, не исключаю, сушеных кизяков. «А что все? – сделал стойку ушлый добычливый Саня. «У неё все есть, – повторил Гросс, – и белое, и красное». И ведь он не лукавил. Для него, строго соблюдавшему алкогольную диету, красное и белое было действительно всем. «А чай у нее есть?» – на всякий случай, но с тайной надеждой спросил неугомонный Саня. Гросс выдержал мхатовскую паузу. Он затянулся, выдохнул, окутавшись облаком вонючего дыма, прокашлялся и небрежно молвил: «Есть, да какой-то плохой. Индэйский».
У дяди Коли среди местных жителей был один враг. И звали его баба Клава. Они представляли собой две конкурирующие фирмы. Обе меняли пойманных карасей на выпивку, обе стреляли у приезжих рыбаков курево и стояли над
