все равно?
Нет, черт возьми, все равно ему не было!!!
– Ты не поедешь, Лисса, – веско проговорил Питер. – Это небезопасно. Дед что-то задумал. Да и Аркашка прав. Нет детей – нет денег.
– Как будто здесь когда-то было безопасно… – пробормотала Лиза, поднимаясь. Сердито поджала губы, бросила на стол салфетку и направилась к выходу.
Я проводил ее долгим взглядом. Аппетитная попа, обтянутая темно-синими джинсами, тонкая светлая рубашка мужского кроя, сквозь которую просвечивал блестящий контур лунной драконицы, нелепо поджавшей одно крыло.
Только вчера, приехав в Санкт-Петербург, я узнал от самой Лизаветы, что оно так и не восстановилось после июньских событий.
Слишком высокая цена на мою жизнь… Или все-таки нет?
Вернувшись к себе, я попытался уснуть. Но сон не шел. За окном шумел город. Немного лениво, исподволь. Совсем не так, как в будний день шумит Москва. И мне вдруг нестерпимо захотелось стать частью этого города. Раствориться в его толпе, в шуме моторов, в людском гомоне, не смолкающим ни на миг. Я оставил фрамугу открытой, только дернул за шнур, вновь опуская тяжелую портьеру, и отправился в душ. Из огромного зеркала во всю стену на меня смотрел угрюмый, уставший мужик. В русых волосах тут и там мелькала седина, потемневшие от проступающей щетины впалые щеки, под глазами залегли синяки. Губа разбита, и рассечена скула. Но самое главное, рубиновый контур дракона, узор, покрывающий спину, плечи и даже предплечья, с каждым днем становился все бледнее. И я умирал вместе с ним.
Пусто! Как же холодно и пусто!
Струи горячей воды били по коже, разгоняя холод. Просторная ванная комната наполнилась паром, и я больше не видел в зеркале ненавистного отражения. Стало нечем дышать, но я упорно стоял под душем, надеясь, что усталость возьмет верх и я просто рухну на темный мраморный пол, а потом…
Знакомая мелодия вывела меня из оцепенения. Я выключил воду, набросил на бедра полотенце и вернулся в комнату. В такую рань мне мог звонить только один человек. Не без труда нашел брошенный среди подушек мобильный, упал спиной на кровать и только после этого ответил, не пытаясь смягчить тон:
– Да.
– Доброе утро, сын, – произнес отец. Я почувствовал в его голосе легкое недовольство, но не позволил себе устыдиться.
К черту! Все к черту!
– Здравствуй, пап. Что-то случилось?
– Пока нет, Егор. Но непременно случится в ближайшее время.
– Я знаю про совет. И про то, что старик Бергер снова требует Петьку.
– Он не отступится, Егор. Впереди непростые времена, он хочет вернуть власть своему роду. Настоящую власть и право голоса.
– Оно у него и так есть, – хмыкнул я.
– Уверен? – Голос отца звучал серьезно.
– За последние месяцы я неплохо узнал Баженовых. Они не способны на хладнокровное убийство.
– Егор, тебе тридцать лет! Откуда в моем сыне столько наивности?
– Это не
