пакет, он снова задержал её ладонь в своей руке.
– Мы же еще встретимся? – Его голос дрогнул.
Нина с улыбкой посмотрела ему в глаза.
– А ты этого хочешь? – спросила она.
Тимур кивнул.
– Тогда конечно!
Потом быстро сделала широкий полукруг рукой над грядками и добавила:
– Когда-то же его соберут и мы вернемся домой, в город. Сходим в кино. И мороженое!
Нина засмеялась и повернулась к бараку. Тимур схватил её за руку.
– Я… Я не хочу так долго ждать!
Нина взглянула на него пристально и уже без улыбки. Потом придвинулась вплотную, положила ладонь парню на щеку и быстро поцеловала его в губы.
– Я тоже не хочу, – сказала она.
Улыбнулась, развернулась и упруго покачивая бедрами пошла к бараку.
Она оглянулась на ходу и запела.
Полюби под луной
Меня, в поле ночном.
Пылом страсти своей пробуди
Спящий зной!
Милый мой,
Я прошу об одном,
Лаской губы мои услади.
Остановилась, подмигнула и громко сказала:
– Приходи сегодня. В полночь. Жди, я зажгу свет ненадолго, вон в том окошке с торца.
И пошла дальше, продолжая петь.
Тимур смотрел ей вслед и боялся любым движением спугнуть разгоравшийся внутри восторг ожидания.
Сегодня! Ночью, когда никто не сможет помешать!
Даже если с рассветом
Погаснет очаг
Нашей сладостной знойной любви,
Будет в памяти долго звучать, милый мой,
Зов любви, страсти стон
Внеземной.
Тимуру хотелось кричать и петь в ответ, озноб возбуждения заставлял дрожать.
Девушка помахала ему рукой и продолжала свой путь, напевая.
Освещенный яркой луной барак белел на фоне тёмного неба куском пластыря. Не единого огонька, ни движения вокруг. Всего пара окон глубокими дырами проемов пялилась в ночь, опустившуюся на землю.
Если бы не сезон сбора хлопка, барак смело можно было вписать в реестр брошенных и забытых домов.
Тимур сошел с дороги в поле и стал пробираться в грядках.
Ночной холод заставил его поднять ворот вязаного свитера и застегнуть на все пуговицы телогрейку.
Проделывая все это, парень не отрывал взгляд от безжизненного барака. Он поднёс руку к самым глазам. Часы показывали 11.58. Улыбка удовольствия скользнула по его губам.
"Ты точен, словно атомные часы, мастер", пошутил он про себя.
Стараясь не хрустеть сухими кустами, он медленно продвигался на корточках из арыка в арык, до тех пор, пока до окошка не осталось и десятка метров.
Тогда он замер. Ничего больше не оставалось, как терпеливо
