директора. Молодящаяся, ещё красивая, она, привыкнув повелевать мужчинами, иногда добиралась и до строителей. Ей, наверное, казалось, что ремонт продвигается медленно. Уборщиц она не распекала. Этим занималась Марковна. Поэтому Алина сказала:
–Не боюсь я твою Татьяну.
–Ну-ну,-сказал Витёк и направился к двери комнаты, которая находилась рядом с коморкой. В ней, большой, теперь шёл ремонт. Предполагалось, что комната в будущем станет массажным кабинетом. Игорь в два прыжка опередил Витька:
–Э нет! Я раньше проснулся.
Они почти одновременно втиснулись в дверной проём.
–"Кто первый встал того и тапки",-пошутила Алина. Поднялась.-Пойду я. Швабра зовёт.
–А ты отсюда, через все этажи, слышишь её зов? – улыбаясь, спросил Женька. Задержал её руку. -В обед зайдёшь?
–Обязательно.
В обеденный перерыв, наскоро перекусив, Алина снова отправилась на чердак к Женьке. Они уселись в широкое кожанное кресло, уложили ноги на другое, стоящее напротив. Алина прислонилась щекой к Женькиному плечу. Он теребил, гладил её волосы. Она тихо млела от его прикосновений. В тишине помещения было слышно как на стальных тросах двигается кабина лифта, а в коморке строителей приглушённо звучат голоса Игоря и Витька.
–А я сегодня опять ползала под столом в кабинете бухгалтерии,-сказала Алина.
–Снова скорлупу от семечек собирала?-спросил Женька.
–Нет. В этот раз скрепки.
–Она нарочно тебе работы добавляет. Не любит тебя эта тётка.
–Я знаю. И мне не нравится эта толстая грязнуха. Она одета не аккуратно…Представляю какая "чистота" у неё дома.
–Золушка ты моя, -погладил её щёку Женька, вздохнул: -А у меня тоже новость. Моя дура звонила. Цепочку золотую в сауне потеряла…Лахудра!
Алина предположила, что говоря всё это Женька кривит губы в язвительной усмешке. Чтобы убедиться в этом она отодвинулась от него и заглянула в лицо. Так и есть: верхний уголок губы приподнят.
–Почему ты называешь жену дурой?-спросила Алина.
–Потому что дура и есть, -спокойным ровным голосом произнёс он.
–А почему живёшь с такой?!– уже начиная сердиться, спросила Алина.
–Деваться некуда, -вздохнул он.
Она всматривалась в его лицо, пытаясь в полумраке увидеть выражение его глаз, потом сказала:
–У человека всегда есть выбор.
–А у меня его пока нет. К матери с братьями я жить не пойду. Они меня "кинули" однажды. Я с ними уже три года не общаюсь.
–Совсем не общаешься?!
–Совсем.
–Злопамятный?
–Нет. Злой. И память у меня хорошая.
В темноте снова язвительной усмешкой блеснули его зубы.
–Мать -это святое,-сказала Алина.
Он помолчал, вынул сигарету из пачки, чиркнул зажигалкой. Огонек высветил его лицо: напряжённое и будто враз постаревшее.
А на мальчишку он сейчас не похож,– подумала Алина.
–Ты
