невразумительная дежурная каша, пурга, лишь бы заполнить эти 24 такта.
На этой волне возникла мысль поизучать блюз, это я тоже отлично помню. Прихожу к Владику Воронину: – есть какой нибудь блюз на гитаре?, – вот – говорит – E.C. Was Here. Концертник Клэптона 75-го года. – О!, давай!. Начал слушать. Не зашло. Видимо ещё не был я готов к этому. Хотя при разборе отдельно по фразам я понимал, что сами по себе ходы мне знакомы, они хрестоматийны, как классика. Я то хотел пополнить лексический запас, набрать новых фраз, но тут, помню, было легкое разочарование, хотя и вместе с долей некоторого тщеславия, дескать я уже это знаю. Тогда я не понимал, что смыслом блюзового повествования является компоновка, выстраивание фраз, как лексических морфем в языке, в единый экспрессивный речевой поток. И главное здесь даже не знание фраз, это само собой, но важнее правильный эмоциональный настрой. Это начнёт приходить позже, а тогда блюз был отложен, и взгляд устремился к более понятным Deep Purple, Grand Funk, Pink Floyd, Carlos Santana, Whitesnake наконец, если угодно.
Помню как увлечённо делали втроём, со Станиловским и Лисиным, несколько вещей Grand Funk. Тюрин тогда летом уехал с семьёй на море, мы чуть ли не каждый день приходили в пустой ДК и колбасили с таким удовольствием и азартом Stop Looking Back, Trying To Get Away. Тогда же втроём подписались отыграть свадьбу, вроде это было в столовой на Нижегородской, даже сейчас мне представляется это очень непростой и рискованной затеей, но помню что отыграли очень лихо, и были довольны и горды собой. Мастерство и уверенность росли, с другой стороны поражает, каковы были массовые музыкальные потребности в обществе, в сравнении с теперешними. Народ вкушал рок за милую душу. И еще непонятно как Владимир тогда всё это отпел в одиночку. Или Кобзев тоже был, сейчас уже не вспомнить.
Я в те времена вообще к микрофону не подходил даже близко. Хотя в компании под гитару пел всегда, этакий застольно – приблатнённый, табуированный тогда репертуар, исполняемый сейчас в Кремле. И даже без гитары. Коронный номер был, когда за фортепиано садился Вова Трифонов, я вставал рядом в позу, куртуазно облокотясь на пианино, и давал “Камнем грусть лежит на мне”, или “Увяли розы. (Сын судомойки и чеканщика)”. Очевидно в этих обстоятельствах как таковые голосовые данные отходят на второй план, уступая убедительной подаче и куражу. Но стоило мне было подойти к микрофону, сразу слышалось что никакого голоса нет совсем, было что-то невнятное, абсолютно безтембровое, плоское, что вообще не должно звучать. Запою я в микрофон как вокалист лишь лет через 15.
Ещё этапной своей работой считаю Shine On Your Crazy Diamond. Это уже Россов и Курин пришли из армии. Да, перед этим у нас на какое время на клавишах отметился Серёга Мазнов. Так вот эта была гитарная работа с не очень большим количеством нот в единицу времени, но при этом с неимоверно насыщенным смысловым и эмоциональным содержанием. Вещь требующая очень серьёзного настроя, немалой работы над звуком, в том числе и без атаки, умения придать содержания длинным нотам и умения заставить слушателя слушать
