Пламенев. Он что-то вкрадчиво объясняет больному, но слов не разобрать. Рома делает ещё один шаг, неловкий и нерешительный. На белых простынях мужчина. С тёмными глазами, брюнет. В его взгляде злость, ненависть и не узнавание. Его руки привязаны к кровати мягкими наручниками. При виде Ромы он заходится криком и начинает биться на постели в жутких конвульсиях. Рома выбегает в коридор, закрывает за собой дверь. А в душе омерзение, жуткое осознание чего-то очень неприятного и самое главной – страх. Он, казалось, прилип к нему, прицепился и не отпускал вместе со взглядом безумных глаз.
Снова Алекс. Он сидит на кушетке в лаборатории Ризе. Девушка расхаживает перед ним в белом халате, что-то рассказывает ему. К ней заходит какой-то парень и девушка бросается ему в объятия. Тот омерзительно улыбается, пока та не видит. А Алекса захватывает злость, зависть и желание ударить парня. Он уходит, сжимая кулаки, но ничего не говорит. Лишь отстранённо прощается с Ризе.
Марго знала, что увидит в воспоминаниях Лазаря, но всё равно не ожидала, что её так сильно захлестнёт его тьмой.
Он стоял на коленях прямо на почерневшей от пепла земле и смотрел на догорающий особняк Думовых. В этот момент в нём всё было мертво. Казалось не единой эмоции, но Марго-то могла чувствовать глубже. Эмоций не было не от безразличия… Его боль звенела в воздухе как белый шум, он ещё не понял это головой. Шок, непонимание, отрицание. Всё это мелькало, как яркие белый вспышки, а по коже бежали мурашки. В этот момент сотни образов, мелькали перед его глазами. Сад, в котором когда-то хохотали младшие Думовы, беседка, где любила сидеть мама и наблюдать, как они с Егором упражнялись на мечах. Библиотека, где пропадала Соня днями и ночами, где засыпала прямо на столе, от куда её обычно уносил в постель либо отец, либо он сам. Кабинет отца, с огромной маминой картиной на стене, его всегда спокойное выражение лица.
Всё это горело прямо сейчас на его глазах, а он сидел и уже ничего не мог сделать. Они были мертвы. Он даже их в виде умертвий поднять не сможет, потому что дух контэ нельзя призвать с того света. В груди запекло, а крик так и замер в горле. Всё тело онемело. Он мог только стоять и смотреть, пока в глазах мутнеет от слёз.
Воспоминание опять погасло. Вернее, Лазарь его старательно погасил, потому что едва сдерживал себя.
В отличии от хороших воспоминаний, плохих у Марго было много. Но само собой всплыло самое непонятное ей.
Перед ней была женщина. Болезненная и худощавая. Она сидела в кресле и смотрела на неё со всем безразличием, которое могло быть в человеке. Марго подалась вперёд.
– Ты ничего не скажешь? – Марго услышала собственный голос, как через вату.
– А что я могу тебе сказать? – Женщина резко поднялась на ноги и обратила на неё свой болезненный взор. – Я тебя ненавижу. Ты испортила мне жизнь. Ты и твой отец – вы оба монстры, – прошипела она и покачнулась.
– Но, мам… – Марго ещё попыталась её подхватить, но та лишь с неизвестно от куда взявшейся в её хилом теле
