что, на самом деле, его не было, ты это выдумал?
– Нет, почему же, был.
– И ты знаешь, кто он?
– Знаю.
– А почему ты Андресу не сказал?
– Потому что в таком случае я должен был назвать его имя.
– А ты не хочешь?
– Не хочу.
– Понятно, – протянула Диана, хотя как раз понятно ничего и не было.
Некоторое время они шли молча, затем Калев продолжил:
– Это был очень талантливый человек, но с изъяном, они поймали его на этом, и заставили работать на них. Он из-за этого очень страдал, так страдал, что терпеть уже не мог, и однажды, подшофе, признался мне. Помню, это было для меня шоком. Он не просил меня молчать, но я сам обещал себе, что не выдам его. Мало ли что с человеком может в жизни случиться.
– Но он…. жив? – спросила Диана.
Калев покачал головой.
– Нет. Повесился.
Некоторое время они шли молча.
– Так что, видишь, не могу я сказать Андресу. Некрасиво выдавать человека, которого уже нет. De mortuis… К тому же, я не знаю, может, был еще кто-то. Когда началась перестройка, к ним примазалась куча подозрительных субъектов. Их я уже не знаю, да и знать не хочу. Возможно, среди них окажется и убийца. Так что пусть Андрес ищет…
– Пусть, – поддержала Диана мужа. – В конце концов, все равно прибежит к тебе…
– Это вы про меня? – послышался рядом знакомый голос.
Супруги остановились как вкопанные. Незаметно для себя, они дошли до площади Свободы-Победы, примерно к тому месту, где когда-то находилось кафе «Москва», которое, кажется, даже не переименовали, а в метре от них стоял ухмыляющийся Андрес.
– Решили все-таки прийти, или это случайно? – спросил он, кивнув в сторону площади, или, точнее, одного ее края, где, окруженная высокими деревьями, разместилась церковь Яани. Дверь в это безобразное, с точки зрения человека, чей глаз привык к творениям Брунеллески и Палладио, не говоря уже о Микеланджело, здание была открыта, и из нее как раз выносили гроб.
– Так это тут? – удивительно быстро среагировал Калев. – Я думал, на кладбище, в часовне, как обычно. Ты мне не сказал.
– А ты разве предоставил для этого возможность? Отрезал немедленно: «Я не Мегрэ».
– А что, я не прав?
После взаимной пикировки, братья умолкли, и обратили взгляды на похоронную процессию. Сама Диана уже глядела в ту сторону, пытаясь разобраться, кто есть кто. За гробом шли четверо: три девочки, наверняка дети от жены, и старуха, которая, сгорбившись, ковыляла мелкими шажками – видимо мать Роосте. Ее поддерживала одна из девочек, постарше, настоящая дылда, хорошая вышла бы центровая для баскетбольной команды – по всей видимости, это и была та Рита, которую Андрес вчера упомянул. Другие девчушки были помоложе и поменьше;
может, конечно, еще подрастут.
За этой четверкой пристроилась семья в составе матери, отца и девочки возраста старших
