Отоспись сегодня. А дочка твоя – как ты ее назвала, Вика? – побудет сегодня в детском отделении с другими малышами. Утром принесем кормить.
Рита попробовала было протестовать, но она сама видела, что устала смертельно, просто засыпает на ходу.
Это был самый блаженный день в ее жизни. Она сознавала, что всё страшное позади, что у нее здоровая крепкая девочка. Правда, Рита еще толком не разглядела ее, но медсестрички говорили, что девочка – красавица. Рита то засыпала, то просыпалась. Ей принесли цветы от Андрея, ужин был вкусным. И Рита надеялась, что силы к ней быстро вернутся. В ту ночь она заснула крепко, как в детстве.
И так же неожиданно проснулась. Шел второй час ночи. Окна роддома выходили на лес. Это была, как теперь говорят, «фишка» больничного городка. Медики гордились тем, что здесь самый чистый воздух, и больные имеют возможность гулять по лесопарковым дорожкам. Но вот фонари в лесу не горели. Ничто не освещало комнату. И в самом дальнем, самом темной ею углу на стуле, предназначавшемся для посетителей, сидела женщина.
У Риты волосы стали приподниматься на голове – она узнала гостью. Свободные брюки и блузка с длинными рукавами. Агриппина вроде бы не постарела. Руки ее были сцеплены на коленях. И Рита едва не закричала, когда на пальце чуть блеснул камень в кольце. Сон не может быть таким ярким. Таким реальным. Рита закусила губу, стараясь, одновременно, удержаться от крика и причинить себе боль, надеясь, что она все-таки проснется.
– Уходите отсюда, – сказала Агиппина.
Слова были теми же, что и в прошлый раз. Почти. Вот только она сказала не «уходи», а «уходите».
Рита наконец-то догадалась зажечь фонарик на телефоне. Верхний свет она не могла включить, выключатель был далеко – там, где сидела страшная гостья.
Фонарик вспыхнул, и Рита успела подумать, что просто умрет на месте, если Агриппина действительно пришла сюда и сидит в нее в палате. Ее не остановил ни охранник у входа, ни сестра на посту. Но в углу никого не было. Только тумбочка, на которой стоял графин воды. И пустой клеенчатый стул.
Рита сжала руки. Если это не дурной сон, то что? Галлюцинация? Неужели она тоже сходит с ума, как бабушкины пациенты? Андрей сто раз объяснял ей, что всё уже в прошлом. Что бабушка нашла ее записку «Уезжаю учиться» и смирилась. Иначе она бы уже давно отыскала непокорную внучку и попыталась ее вернуть. Время ушло. Щупальца прошлого до сегодняшнего дня уже не дотянутся никак.
Рите хотелось дойти до детского отделения, забрать дочку и держать ее возле себя. И завтра попросить врача выписать их из больницы как можно скорее. Дома, где только от нее самой зависело – открыть или не открыть непрошенному гостю дверь, она чувствовала себя увереннее.
Ей пришлось сделать над собой громадное усилие, чтобы отказаться от этого плана. Она снова легла в постель, накрылась в головой одеялом, как в детстве, когда устраивала себе «домик», и пряталась в нем от ужасов прочитанной книжки.
Но
