Понять можно – прибудут в корпус, и положение изменится. Это сейчас Брайд Лэт Бринэйн наравне со всеми стоит в дозоре, дежурит по лагерю, отчищает котлы и собирает дрова для костра. На службе он станет выше по положению безоговорочно. Так к чему грантам дружелюбие проявлять?
– А жалованье у Серпов выше, чем у остальных, – охотно ответил Луг, вымакивая куском пресной лепёшки остатки подливки из миски. – Я из боеров, но знаешь, с детства всё это ковыряние в земле и коровьем дерьме не люблю. Вот как только к нам в земли запрос на пополнение пришел, я и подал прошение. Ох и орал тогда папаша мой… Но услыхал, сколько Серпы платят и заткнулся. Коров, говорит, ещё пару куплю через три года. Масло будем продавать. Хваткий он у меня.
Он смущённо улыбнулся, словно вдруг устыдившись собственной словоохотливости.
Брайд улыбнулся в ответ.
– Я бы ожидал, что у Первых Столпов жалованье выше. Ну или у Клинков – всё ж-таки на передовой, – сказал он.
– Хорошо, наверное, не думать сколько где платят, – задумчиво протянул Луг и испытующе глянул исподлобья.
– Неплохо, – согласился с ним Брайд с самым невозмутимым видом.
Грант хмыкнул, подумал немного, потом чуть наклонился вперёд.
– Я думаю это оттого, что тут тоже придется в дерьме ковыряться. Может и побольше, чем в коровнике. Сам-то чего сюда подался? Вас же, лэтов, больше на подвиги тянет. Ребята говорят, что лэты чаще всего в Клинки прошения подают, чтоб уж точно подвигов хватило.
Брайду отчего-то стало стыдно признаваться в том, что тут он не по своей воле, и он неопределённо пожал плечами.
– Ну, это не моё дело, – Луг вздохнул. – Работы везде хватает. Вон, Столпы прошлись по Хорту, мятежников подавили, а сколько мрази ещё осталось, в норах попряталось. Кому-то и их добивать надо. Ну, я пойду?
Брайд кивнул. Грант неловко выбрался из-за стола, подхватил пустые миски – свою и заодно брайдову – и поспешно направился к выходу. Разговор вышел скомканный, но и то хорошо, что вообще вышел. Как-то остро стало не хватать бесконечной замысловатой болтовни Мэбона, любопытства Трева и даже молчания Ифора. Но что теперь вспоминать? Было, прошло, пора привыкать к новым людям и новым возможностям.
Брайд окинул напоследок взглядом длинные столы, ряды кружек и мисок на полках, и тоже вышел во двор, чтобы пойти к казармам. Уже почти совсем стемнело, дежурные зажгли фонари на стенах. Их желтоватый тёплый свет растёкся пятнами по вымощенному камнем подворью. Тишина нарушалась лишь мерными звуками шагов дозорных на стенах и сонным пофыркиванием лошадей в стойлах неподалеку. Брайд уже сворачивал к казармам, как внезапно уловил обрывки невнятного, тихого разговора. Слух лэта острее, чем у обычных людей, поэтому он сумел разобрать несколько слов. И хотя уже собирался пройти мимо, услышанное заставило его остановиться.
Во-первых, потому что он узнал один из голосов.
