замерли, и в воздухе повисла напряженная тишина. Даже ворона, уютно восседавшая на толстой ветке и с усердием чистившая до этого свои перышки, замерла и с глубоким вниманием уставилась на поле брани. Напряжение нарастало. И тут наш черно-белый конь решил взять инициативу в свои руки, точнее лапы, а еще точнее копыта. Раздвинув нас мордой, животина сделала шаг вперед и заржала. Ряд сельчан напротив, от неожиданности всколыхнулся, сгруппировался и ощетинился всякими колкостями.
Кар! – сказала свое веское слово ворона.
Батя! Да это же тот конь, которого мы царю-батюшке подарили! разнеслось над поляной удивленное детское восклицание.
Узнавая в страшной зверюге того самого коня, народ чуток расслабился и загомонил.
Ты гляди и впрямь тот конь. Смотри и седло на месте. У, животина лютая, напугал до смерти. А царь, царь-батюшка то где?
И тут народ увидел нас, маленькой кучкой сгруппировавшихся на краю поляны.
Кто такие будете? – выступил вперед староста.
Мы люди не местные. А идем в деревню. Да и компания у нас, в основном, женская, – докладывал старосте черт, делая неспешные шаги навстречу. Да вот ведь оказия случилась, в лесу конь приблудился и человек болявый, не бросать же бедолагу горемычного, и черт отошел в сторону, открывая взору сельчан наш трофей, спокойно возлежащий на зеленой травушке.
Толпа всколыхнулась, подалась вперед и быстренько оттеснила нас в сторону от драгоценного, как мы уже поняли, груза.
Ах ты, батюшка, свет солнышко. И как это тебя угораздило, причитал староста, наклонившись над царем и внимательно разглядывая сизую шишку на благородном челе последнего. – У, животина страшная, и староста погрозил кулаком коню, на бойню сдам гада.
А эта хитрющая скотина, не дожидаясь репрессивных действий со стороны власти, эдак бочком-бочком да и за наши спинки спряталась. Мол, я тут ни причем и вообще из другой компании.
Поняв, что гроза миновала, и бить не будут, черт решил взять инициативу в свои руки.
Забавно, но толпа принимала черта за человека чертова, но все же человеком. Я искренне восхитилась. Чеки, умеет же менять личину, паршивец, мастерски, не подкопаешься.
А тем временем черт соорганизовал носилочки, три бригады носильщиков, всех выставил, выстроил, водрузил и направил торжественно пешим строем восвояси. А сам занял место рядом со старостой, и весь путь до деревни они мирно и увлеченно о чем-то беседовали, оставив нас без внимания и попечительства. Ну, а мы, дамы не капризные, но сообразительные, тихонько пристроились в конце столь пышной процессии. И, памятуя старинную мудрость, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти, даже уговорили страшную зверюгу принять нас на борт, то есть довезти до деревни с комфортом.
Постоялый двор, расположившийся на самом краю деревни, показался нам, уставшим путникам и внезапным переселенцам, райским уголком, местом, обещавшим приют, ночлег и нормальной человеческой еды.
Правда
