style="font-size:15px;"> И не скажу: «люблю тебя».
Я промолчу, но от себя увы не скрою,
Что мне не нужно завтра без тебя,
Что я хочу сегодня быть с тобою.
Я не хочу обид и ссоры.
Я тоже это знал когда-то,
Пусть и не верил, но сегодня
Пришел тот день, настала дата…
2000-е
Печальный стих печальных строк слова объединил,
Писал поэт дрожащую рукой.
Не мог понять, за что свою он жизнь так не любил,
Но и не мог расстаться с жизнью той.
Когда-то был поэт велик и славы вкус познал.
Стыдился матери, отца (они с бедняцкого крыльца)
И звался он поэтом сиротой.
Он в высшем обществе кружил
И про отца и мать забыл,
Забыл о тех, кто так его любил.
Известие ему пришло,
Отец мол мертв, а мате еще
Жива, но при смерти она.
А позже умерла и мать,
Оставив вклад в наследие поэта,
Которого увы не смог поэт понять,
Он думал, что слова в письме – хлам это!
Но в том письме хранился вклад бесценный,
Ни за какие деньги не купить.
И строки драгоценного наследства
Могли бы жизнь поэта изменить:
«Я умираю, да пришел и мой черед,
Пусть всех сторон я жизни не познала.
Да знаю, что при жизни не рвалась вперед,
Но и на месте то же не стояла!
Ведь умереть так просто и легко,
Наука смерти каждому доступна,
А ярко жить – это совсем не то:
Когда ты ценишь каждую минуту,
Когда ты любишь, да и сам любим,
Когда секунда подвигом полнится,
Когда по настоящему ценим
Тот труд, который лишь тобой творится.
Поверь сынок, пусть жить сложнее так,
Но лучше чем прожить в пустую и понять однажды,
Что умереть сумеет и дурак,
А жизнь по настоящему прожить увы не каждый».
А славы свет глаза слепил Поэт писал, писал и льстил,
Но он не понимал лишь одного.
Его никто здесь не ценил,
Любили лишь за то, что льстил,
Печален жизненный конец его!
Ведь слава, как цветущий цвет:
Опали листья – славы нет,
О нем уже совсем другое мнение.
Лист за листом меняет цвет Прошло уже не мало лет,
А в памяти одни лишь сожаления.
2000-е
Неужели вот это и все?
И ни просьб, ни прощания, ни жеста?
Ты не кинешь обиженный взгляд
И не скажешь мне злостного текста,
И проклятье не ляжет мне вслед
С губ еще недавно любивших,
И
