в него лёд, огурец и выпиваю всё залпом. И второй раз. Третий. На четвёртый музыка меняется и к моему столику возвращается Милана.
– Извини, – говорит она, подходя к столику. И почему-то только сейчас я признаю, что Милана чертовски привлекательна. Словно концепт Барби, придуманный художником хентая. Большие голубые глаза, маленький вздёрнутый нос, маленький же рот с сочными губами, стройная шея, грудь троечка, слишком тонкая талия, плоский живот, длиннющие ноги на высоких каблуках. Чёрные линии белья чуть прогибают под собой её фарфоровую кожу, контрастируя на ней, словно линии кузова на белом спорткаре.
Я хочу перейти на ты.
– Ничего, – говорю я откровенно облизывая тебя взглядом. Мне нравится это нарастающее чувство во мне. Оно плещется в джине, как рыба в воде. – Присаживайся. Твоя подруга к нам не присоединится?
– Нет.
– Ладно, – говорю, осознавая свою радость от того, что удалось остаться с тобой наедине. – Выпьешь?
– Секс на пляже, – говоришь.
Джин у большинства женщин не в почёте. К моей огромной радости.
– Хороший выбор, – говорю и перехватываю пробегающую мимо официантку. – Я тоже люблю пляж.
Бесстыдно смотрю тебе в глаза. Жду твоей реакции на ту откровенную чушь, которую только что произнёс.
Смеёшься. Изящно прикрываешь ротик тоненькой ручкой. Как в аниме.
Есть контакт.
Ты моя.
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень анимэшная? – спрашиваю я, удивляясь новому звучанию моего голоса. Он звучит иначе. Мне нравится.
Я не настолько пьян, чтобы не отдавать себе отчёт в том, что в подобных местах вряд ли стоит искать взаимности. Но у меня и нет желания чувствовать взаимность.
– Нет, – говоришь и улыбаешься. Похоже, тебе тоже нравится мой голос. – Что это значит?
У меня есть желание просто чувствовать. Хоть что-то.
Я говорю:
– У тебя очень выразительная мимика. И большущие глаза! Какая в тебе кровь?
И я чувствую.
Ты говоришь:
– Ну, моя бабушка была японкой.
Слышу своё нутро.
Я говорю, смеясь:
– Теперь всё понятно.
Во мне пульсирует энергия.
Ты спрашиваешь:
– Что понятно?
И делаешь приличный глоток из бокала. Куда ты торопишься?
Ощущаю, как выправляются мои плечи.
Я говорю:
– Почему ты мне нравишься.
Все во мне твердеет.
Ты спрашиваешь:
– Нравлюсь?
На хищных мягких лапах ко мне подбирается похоть.
Я отвечаю:
– А разве не видно?
Ты смеёшься. И пьёшь.
– Редко слышишь комплименты? – спрашиваю.
– Такие
