чем дело? По какой причине толпа?
– Его превосходительство в пять часов двадцать две минуты вечера заявил, что любит печать и относится к ней благожелательно.
Серая, простая слеза поползла по огрубевшему, загорелому лицу старого служаки и застряла где-то у сивого уса… Снял шапку старый служака и истово перекрестился:
– Слава-те, Господи.
– Что это, Иван Сергеевич, что это такое?
– Это? Гранки. Разве не видите? Из цензуры принесли.
– Да позвольте: почему же они красным, этого… Будто этак исчерчены.
– Перечеркнуты, вот и все.
– Но тут же не было ничего ужасного. Ничего нецензурного…
– Да-с. Зачеркнуто.
– Но ведь его превосходительство… А! Понимаю. Он еще не успел дать соответствующих распоряжений. Вот они и усердствуют.
– Наверное, завтра утром распорядится.
– Я и сам так думаю. Рискнем пустить это… красненькое, а?
– Ну, конечно. Завтра недоразумение выяснится, и все хорошо будет.
– Ясно. Пускайте. Пустили.
– Позвольте… Что же это такое?
Глаза редактора глубоко запали и очертились темными кругами.
– Как же это так, а?..
– А что?
– Оштрафовали нас нынче и под предварительную цензуру всю газету отдали…
– Да. Странно.
– Гм! А говорил: «Люблю печать».
– Какая-то прямо-таки непонятная любовь.
Возле разговаривающих стоял старый мудрый метранпаж без имени, но с отчеством: Степаныч. И сказал этот самый Степаныч:
– А я этого ожидал.
– Чего именно?
– Вот этого. Как сказал он: «люблю печать». Ну, думаю, значит – баста, съест.
– Да где же здесь логика?
– Логика простая: бывают же люди, которые любят устриц. «Люблю, говорит, устриц», и тут же съест их два-три десяточка. Всякая любовь бывает…
А в это время перед сановником сидел другой интервьюер и с лихорадочным любопытством спрашивал:
– Что вы любите больше всего, ваше пр-во?
Его пр-во сладко зажмурился, облизнулся и сказал без колебаний:
– Печать.
Разносторонность
Тульский губернатор разослал по всем земским учреждениям циркуляр, с подробным списком газет, очень рекомендуемых («Русск. Знамя», «Колокол», «Новое Время»), терпимых («Голос Правды», «Голос Москвы») и абсолютно недопустимых («Речь» и «Русск. Вед.»).
– Вас там губернатор спрашивает…
– Какой?
– Да наш, тульский.
– А что ему надо?
– Бог их знает. Скажи, говорит, этому приезжему, что хочу его видеть.
– Гм… Ну, проси.
В мой номер вошел господин, с портфелем под мышкой,
