это он сейчас стал монастырем, а до революции был просто пустынью, – продолжала Полина Ивановна, – женская пустынь в лесной глухомани, вот что это было. Так откуда тут возьмутся, скажи на милость, сундуки с сокровищами?
– А что такое пустынь? – спросил Витька.
– Пустынь – это пустое место, где селились небольшие мужские монашеские общины, – ответила Полина Ивановна.
– Мужские?
– Сначала мужские, а потом стали возникать и женские. У нас тут до революции была женская Святоезерская Иверская пустынь. Потом в 17-м году монахинь, их тут было всего несколько человек, разогнали, часть построек сожгли, часть передали в торфопредприятие.
– Оно уже тогда было, что ли? – удивился Юра.
– Нет, торфопредприятие появилось чуть позже, в 30-х годах, – подумав, ответила Полина Ивановна, – какое-то время пустынь была бесхозной. В общем, ребятки, никаких сокровищ никогда не существовало.
– Жаль, – сказал Юра, – а то я их почти нашел.
– Думаю, если и есть в этих местах клад, то, скорей, в старой барской усадьбе, – веско сказал Витька. – Полина Ивановна, что в ней было после революции?
Полина Ивановна искоса глянула на него и улыбнулась.
– До войны там был магазин, потом здание кто-то поджег, и с тех пор стоят эти развалины, никак до конца не развалятся…
После обеда ребята опять пошли на озеро купаться, а мы с Витькой и Юрой пошли к барским развалинам на новые поиски сокровищ. Затея, конечно, грандиозная. Мало того, что целый день на солнце строим дом, так еще и в выходной вместо приятного времяпровождения на берегу озера нас снова понесло на солнцепек. Искать клад, который, если и был, то давно найден. Инициатором на этот раз выступил Витька. Юра после неудачи с кладом монахов уже несколько поостыл к кладоисканию, но, когда Витька шепнул ему, что знает точно, где закопан барский клад, согласился его сопровождать. Я долго упирался, говоря, что там, кроме полевых мышей, ничего они не найдут, что водичка в озере Святом в самый раз, но Витька, шельма, просто булькал энергией, и мне подумалось: а что если и правда найдет?
– Пошли, – сказал я, но предупредил. – Не больше часа.
Пришли мы на эти развалины часа в три, когда солнце жгло на полную мощность. Витька уговаривал нас с Юрой взять с собой лопаты, но не уговорил. Развалины были как развалины. Все, понятно, заросло бурьяном и деревьями, продираться сквозь которые было не особенно увлекательно. Витька вскарабкался на одну из сохранившихся стен и, как Илья Муромец на заставе, оглядывал окрестности.
– Идите туда, – сказал он нам, махнув рукой в сторону, которую он из каких-то своих соображений посчитал перспективной.
Мы прорвались, куда он показал, и обнаружили там квадратную площадку примерно четыре на четыре метра. Я огляделся и присел на какое-то полусгнившее корыто. Юра остался стоять и опасливо сказал:
– Тут, наверное, змеи.
– Только кобры, не бойся – подбодрил его Витька, подбираясь к нам
