Он надел белые брюки, светлые без пяток босоножки, снял с себя майку и в таком виде спустился к Анфисе. Анфиса крепко спала. Он взял ее на руки и понес в спальную комнату, где положил Анфису на белое шелковое покрывало.
Кондиционер поддерживал в комнате прохладную атмосферу. Анфиса сквозь сон почувствовала прохладу, ей захотелось укрыться. Самсон посмотрел на божественную нежную грудь кормящей матери и прикрыл ее огромным белым полотенцем. Потом он подошел к кальяну, и слабое средство, затуманивающее мозг, постепенно заполнило комнату. Легкие грезы окутали мозг уставшей молодой матери.
Два бокала легкого вина и виноградная гроздь на золотом блюде стояли на столе с прозрачной столешницей. Анфиса невольно потянулась к бокалу, жажда еще во сне стала ее мучить от непонятного привкуса на губах. Выпив бокал, она взяла одну виноградинку, и только тут заметила внимательный взгляд хозяина.
Самсон нажал на пульт, темные шторы на окнах опустились, легкий полумрак окутал комнату. Молния на топике оказалась в руках мужчины в белых брюках. Его красивое лицо приблизилось к ее лицу, молния медленно расстегнулась на груди молодой женщины. Грудь двумя волнующими окружностями выступала над двумя белыми чашечками. Самсон расстегнул застежку, расположенную спереди для удобства кормления грудью. Он двумя руками держал в руке грудь Анфисы, пристально смотрел в ее глаза и медленно подносил сосок к своим губам со стальным блеском в глазах. На соске выступило грудное молоко, он слизнул капли молока языком… Нет, он не пил молоко, он просто прикоснулся к сокровенному месту.
Вторая грудь наполнилась молоком. Анфиса словно окаменела. Из второй груди непроизвольно стало капать молоко на руку Самсона. Он разминал руками затвердевшую от молока грудь. Молоко капало на его руки и на белое шелковое покрывало. Женщина молчала, онемев от изумления, приятная нега окутывала все тело, груди становились мягче. Многодневная боль покидала грудь. Его руки в сладком грудном молоке расстегнули последнюю молнию на ее брюках.
Липкие пальцы медленно и нежно сняли с молодой матери обувь, брюки. Они стянули последнюю белую одежку. Она лежала на белом покрывале в русом облаке своих волос. Самсон снял с себя белые брюки. Его мускулистая фигура приятно радовала глаза. Анфиса и не возмущалась, она просто вся подалась навстречу этому необыкновенно приятному человеку. Они обвились друг вокруг друга, как будто всегда были вместе.
Без слов, без единого звука они изучали друг друга нежными ладошками, пальцами. Его губы раскрылись так широко, что обхватили ее губы, его язык вошел в ее рот, белые зубы от языка не волновались, но кожные покровы рта приветствовали его язык божественной истомой. Он покорил ее всю без остатка. Равномерные движения тел без скрипа великолепной постели были апогеем приятного знакомства…
Проснувшись, Анфиса не увидела в комнате Самсона. На себе она заметила простынь. Рядом с кроватью стоял столик с едой. На краю постели
