то болтать об этом – лишь врагов наживать. Мне нужно было понравиться местной публике, более того – она должна меня полюбить. Я ведь хочу получить бесплатную пищу и кров, который будет отличаться от хлева? Скажу что-то невпопад об одном из принцев Этайнии – в хлеву и окажусь.
Как угадаешь, кого твой собеседник держит за фаворита?
– А другого рода истории? Сюда не заносили чего-нибудь достойного внимания? – спросил я, упершись локтями в стойку.
– Твоего внимания? – хмыкнул трактирщик. – Говорят, ты парень придирчивый.
– Так и есть, – улыбнулся я. – Мне ведь известны почти все сказания, что ходят в нашем мире, причем некоторые легенды не обошлись без моего участия.
И в части из них мне выпала роль едва ли не главного персонажа, о чем я нередко сожалею.
– До сих пор ищу нечто особенное – сказание сказаний, историю, которой требуется настоящий сказитель, – продолжил я.
Глаза трактирщика затуманились, губы зашевелились, беззвучно повторяя мои слова.
– Эк тебя несет…
– Бывает. Особенность ремесла.
– Слышал, слышал, – снова фыркнул толстяк и примолк, разглядывая пятно.
Стойка была деревянной, цвета пропитанного медом песчаника, однако местечко, которое трактирщик упорно натирал, блестеть отказывалось наотрез. Он подышал на стойку и начал тереть еще усерднее и все же результата не добился, раздраженно вздохнул и отшвырнул тряпку.
Я выловил ее из воздуха, взмахнул и сложил в плотный квадрат. Полуистлевшая тряпка давным-давно пропиталась какой-то гадостью типа засохшей крови и цветом напоминала нечто среднее между гнилой сливой и красным вином. Надави посильнее – проткнешь материю насквозь.
Странно, почему трактирщик пользуется именно этой ветошью? За его спиной, между бутылей, лежит много практически новых тряпиц. Значит, для него важен именно этот кусочек ткани. Выходит, за ним кроется история…
История кроется за чем угодно и за кем угодно и нередко представляет собой важнейшее сказание, хотя на первый взгляд – пустяк пустяком. Жизнь каждого человека – история, а стало быть, каждый из нас несет в себе магию.
Жизнь годами учит нас эти истории забывать.
Мой долг – сделать так, чтобы их помнили.
– Позволишь? – спросил я, указав на тусклое пятно.
– Ни в чем себе не отказывай, – промолвил трактирщик, скрестив руки на груди и отступив на шаг.
– И не собираюсь.
Поднявшись с табурета, я снял с плеча перевязь с книгами. Кожаный ремень надежно удерживал огромное количество сказаний, собранных мной за долгие годы. В одном из томов содержались такие истории, что ни читать, ни рассказывать нельзя.
Есть тайны, которые следует хранить под спудом.
Положив связку на табурет, я поправил у стойки свой посох и размял тряпку.
– Что она скрывает?
– О
