еще немного в поисках сухого места, мы устроились под одним из миллионов деревьев. Под ним было относительно сухо, что, несомненно, радовало.
Время стало тяжело отслеживать. А наручные часы я оставила дома. Решила, что сегодня они мне не понадобятся. Ошиблась – с кем не бывает. Мелкая мелко дрожала, и я ее старалась прижать к себе ближе, чтобы согреть.
– Насть? – она подняла голову, и случайно ударила по подбородку. – ой, прости пожалуйста, – виновато пискнула она, – Сильно?
– Ничего такого, чего я бы не вытерпела, челюсть на месте, а синяк пройдет сам и очень быстро, – их у меня уже столько, что одним больше – одним меньше особой роли не сыграет. – Что ты хотела?
– Мы же выберемся отсюда? Мне страшно, я хочу к маме и папе! – заплакала Лика. И моя футболка быстро промокла.
– Тш-ш-ш, тихо, солнышко, тихо. Мы выберемся, никуда не денемся. Все будет хорошо! – успокоила я ее как могла и поцеловала в макушку.
– Спой мне колыбельную, ту которую ты мне всегда поешь, пожалуйста, – всхлипнула Ликуся, бедная, испугалась она, а ведь храбрилась почти весь день.
– Хорошо, слушай, -и раскачиваясь из стороны в стороны, стала убаюкивать младшую, начиная петь нашу песню:
Потанцуем, нам же можно
Улыбаться, разговаривать
Во время танца.
Как дела и все такое,
Так, похоже, ты скучаешь,
Я скучаю тоже.
Потанцуем три минуты
Прикасаюсь я, как раньше, телом и душой…
Потанцуем, и как будто
Ничего не происходит, ты всегда со мной.
Там следят за нами, знаю.
Три минуты я ворую
У судьбы как будто.
К сожалению, понимаю,
Нам пора, еще припев – и
Кончилась игра.
Потанцуем три минуты
Прикасаюсь я, как раньше, телом и душой…
Потанцуем, и как будто
Ничего не происходит, ты всегда со мной.1
Лика успокоилась и засопела на втором повторе песни, а спев еще одну, уснула уже я, крепко сжимая в объятьях сестру.
На следующее утро я проснулась от копошения сестры: она во сне пыталась устроиться по удобнее. Уже рассвело и в принципе можно было идти дальше. Аккуратно передвинув ее на землю, я встала и стала разминать затекшую спину и руки. Честно говоря, стоять я не могла достаточно долго, ноги онемели от одной и той же позы в течении долгого времени, да еще почти тридцать килограммов младшего счастья на коленях тоже не способствовали нормальному кровообращению.
После вчерашнего марш-броска по лесу, у меня болело почти все, а синяки из красных превратились вполне себе синенькие нормальные полосочки – по форме того что меня било. Достав из рюкзачка зеркальце-расческу рассмотрела себя в отражении. М-дя, красавица я неписанная: подводка потекла, тушь осыпалась, от пудры вообще ничего не осталось.
ГильZа, Шура Би-2 – Три минуты
