мнеточки света во мгле –
миллионы существ человечьих.
Как средь них весело!
Жизнь кипит, ты в летящем потоке.
Но в час горя – тепло,
в день ненастный – светло
от родных! Чуешь счастья истоки?
Тот обычай простой
стайкой плыть в океане житейском –
он зовётся семьёй,
дар великий земной,
дар природы. Прими и согрейся!
Я сижу над водою
средь высокой травы.
Мотыльки надо мною
вкруг лица, головы.
И мне стало казаться:
то не бабочек лёт,
чуть касаясь, роятся
ИМЕНА – звон идёт!
Много лет они рядом,
наши, только мои.
То трещат, как цикады,
то затихнут вдали.
Новый как-то прибился.
Дима, Дмитрий. Ну что ж!
Наяву. Не приснился.
Как и имя, хорош.
Никогда не исчезнут,
до последних минут.
Светят, лепятся тесно
и своих узнают.
Марья, Анна, Иван… –
чуть развею туман.
Вера, с ней Михаил –
каждый дорог и мил.
*
В именах мотыльковых
незнакомец идёт.
Рой кружится, раскован.
Чей-то длится полёт.
Я тебя нередко вижу в предрассветном сне:
в чёрной кепке и пальто подошёл ко мне.
От лица ловлю печали и покоя свет.
Всё живое, всё родное много, много лет.
Моим бедам сострадал ты молча, про себя.
Принимал как драгоценность все заботы дня.
Помню, пишешь и читаешь за столом в тиши.
Что-то важное решаешь для своей души.
Никого не обвинял ты на краю судьбы,
что несла мятеж и войны, «Выжить бы!» – мольбы.
Знаю, чувствую, сложился в камнепаде дней
человек большой, подспорье для мечты моей
провести пред чистым взором жизнь свою, детей,
выбраться из пут невзгоды, из её сетей.
«Время трудное» винить?
Иль стараться жить?
Заглянул к нам дядя Гриша в Рождество.
Первой маме поклонился. Так светло
улыбнулся и гостинец свой достал.
– Будь здорова, – молвил тихо, – лет до ста,
красота ты моя в доме, красота!
Мама Аня была женщиной простой
и уставшей, не блистала красотой.
Но все приняли заветные слова.
Да, права оценка дядюшки, права!
И с любовью посмотрели на неё:
светит так, что мы молчим, не узнаем.
В деревеньке под Москвою
две девчушки – я и Таня.
Далеко завод с трубою,
с нами
