и мы как Иона из Библии жили в нём, а потом надоело и мы к вам пришли, – невозмутимо сказал Богданов.
Женщины расхохотались и принялись чистить рыбу и овощи для ухи. Спать в эту прекрасную летнюю ночь никому не хотелось.
Через пару часов компания с аппетитом ела уху, в которой Артём, по старинной рыбацкой традиции, загасил тлеющую головёшку.
Сергей отошел на край поляны, вытащил записку и снова посветил на неё фонариком.
– Что ты там ещё хочешь прочитать? – спросил Луганский, подходя к нему.
– Да интересно, кто это писал, – задумчиво сказал Богданов, – красные или белые?
– А мне более интересно, что это за груз и что это за улица Мещанская. Обидно будет, если мы найдём эту улицу, а там будет мыло или сахар.
– А ты на что надеешься? – засмеялся Сергей. – На золото Колчака?
– Честно говоря, не отказался бы, – мечтательно улыбнулся Артём. – Ипотеку бы заплатил, «крузак» бы себе взял, шубу Натахе, Ленке бы на учёбу отложил....
– Боюсь, на твои хотелки всего золотого запаса Российской Империи не хватит, – рассмеялся Богданов. – В записке указано имя – Еремей Солёный. У нас в классе тоже парень учился с такой фамилией.
– Так это ни о чём не говорит, – резонно сказал Луганский, – довольно частая фамилия, тем более для нашего края, где как известно, все немного солёные. Особенно уши.
– Смотри, тут написано «за восьмым кирпичом». О чём это говорит?
– О том, что в этой квартире кроме восьмого есть ещё минимум два кирпича – седьмой и девятый.
– Ладно, отложим всё это дело до приезда в город, – подытожил Сергей, – всё равно мы сейчас ничего не узнаем. И насчёт золота. Даже если оно действительно есть, нам будут полагаться всего двадцать пять процентов.
– Лишь бы было!
– Романтик ты, Тёмыч, и авантюрист, – рассмеялся Богданов. – Пойдём к нашим женщинам, а то они кажется недовольны тем, что мы опять уединились.
Они вновь подошли к столу, где ещё не остыла уха, а железных стаканчиках ещё не нагрелась водка, заботливо охлаждённая Артёмом в ведре с водой.
– Ну, братцы, за то, чтобы все наши начинания были удачны и приносили нам удовольствие. Моральное и физическое, – цветасто провозгласил Луганский, подмигнув другу.
Стало постепенно расцветать и светлеющий лес огласила дружная песня, без которой не обходился ни один пикник семей Луганских-Богдановых:
Я бегу по выжженной земле,
Гермошлем захлопнув на ходу,
Мой «Фантом» стрелою белой.
На распластанном крыле.
С рёвом набирает высоту.
Но бессонная ночь между тем брала своё и вскоре отдыхающие разошлись по палаткам. Катя, свернувшись калачиком, прижалась к Сергею и тихо засопела, а Богданов достал телефон и записку и снова стал освещать послание из прошлого, надеясь выведать что-то такое, что он не смог увидеть с первого раза. Но вскоре сон сморил и его.
Богданов открыл глаза и ощутил,
