в грудь.
Зная о взаимосвязи эмоций и тела, Людочка легко отследила психосоматику своего состояния. Гибкости мышления ей явно не хватало. Наработанная с годами профессиональная жёсткость в отстаивании привычных ей шаблонов, мешали главбуху принять другую точку зрения. Неудивительно, что после очередной стычки на планёрке и бессонной ночи, уставшее тело Людочки скрутило.
Но признаваться себе в том, что пришло время перестраиваться на «новые рельсы», было нелегко.
– Это всё возраст, – кряхтела она по-бабски, пытаясь как-то оправдать громкие сигналы измученного тела.
– Да рано вам ещё так о себе, Людмила Николаевна, – пыталась утешить сочувствующая секретарша, вспоминая, сколько же той лет.
Медленно ковыляя вдоль стеночки в офисных тапочках, скрюченный главбух чувствовала себя старухой. Людочка печально бросила взгляд в сторону любимых шпилек. Пронзительная боль в теле лишила её грациозной походки в новых туфлях.
– Меняйся или сдохни, – вспомнила Людочка слова Джона Брэндона о том, что каждый наш поступок или мысль оказывает влияние на нашу жизнь и окружение.
Девчонки продолжали тарабанить по клаве, закрывая месяц. Выпученные глаза Тайсона просили кормёжки. Обычная жизнь бухгалтерии шла своим чередом, только в этот раз мимо Людочки. Глянув на перекошенное отражение в мониторе, главбух приняла решение.
Никто не посмеет лишить её исключительной работоспособности и страсти к жизни! Ни возраст, ни собственные мысли, ни кто-то ещё.
Просмотрев свой список массажистов, Людочка поняла, что нуждается в помощи тяжёлой артиллерии. Поэтому звонок на сеанс с иглами стал логичным завершением её утренней рефлексии на тему возраста, здоровья и качества жизни.
Аркаша принимал на дому. Это был молодой, но уже опытный специалист и Людочка обратилась к нему по настоятельной рекомендации врача.
Утренняя пробка, поиск парковки и нужного подъезда – всё это начинало всерьёз раздражать Людочку. И только мучительная боль в теле мотивировала её ползти по лестнице вверх, отыскивая нужную квартиру.
Аркаша оказался внимательным и добрым, с приветливой и искренней улыбкой. Оценив печальное состояние тела Людочки, он держал при себе нелестные замечания и стандартные нравоучения зожника.
– Вы отследили причину? – исследуя боль в мышцах, искренне поинтересовался Аркаша.
– Во всём виновата моя профессия, – чуть не плача выдавила из себя Людочка. – Мало двигаюсь и много думаю. А ещё гиперконтроль и ответственность за других.
Любое движение рук по спине пациента сопровождалось пронзительными звуками, выходящими изо рта Людочки. Протяжные и невнятные женские всхлипы раздавались по всей квартире. Жалобное хныканье резко переходило на душераздирающий крик и мягко перетекал в щенячий скулёж. Длительный и страдательный стон сопровождал каждое проникновение иглы. Со стороны такие настораживающие звуки выглядели откровенно неприлично.
– Предупреждаю, я громкая, –
