это.
– Почему тебя так завораживали те машины? Что тебе в них так нравилось?
На этот раз молчание длится еще дольше, однако почему-то я уверена, что прямо сейчас Дез уже не уйдет.
– Это была возможность покончить со всем.
– Что? – Я резко оборачиваюсь, и мой взгляд упирается в его грудь. Я поднимаю лицо, чтобы увидеть его глаза. Они чернее черного, как и само прошлое, о котором он рассказывает мне. Его рука, которая еще мгновение до этого кротко ласкала мою спину, теперь лежит на моем бедре.
– Я хотел умереть, Анаис. Но я был слишком мал и испуган, чтобы спланировать самоубийство, так что я бросался с головой в опасность, надеясь, что смерть приберет меня к рукам.
О боже! Мой язык прилип к нёбу, и неожиданно мне захотелось дотронуться до Дезмонда так же, как недавно он прикасался ко мне. Я кладу руку на его грудь: под моими пальцами размеренно бьется его сердце, и когда оно начинает стучать быстрее, я замираю в изумлении.
Это из-за меня?
Я сжимаю футболку Дезмонда и хочу уловить это биение. Оно мое. И если бы я была храбрее, то схватила бы его руку и положила себе на грудь, чтобы он услышал стук моего сердца, который отдается эхом его сердцебиению.
У каждого свой ад, и я хочу попасть в ад Дезмонда.
– Что они с тобой сделали? – тихо спрашиваю я.
– Это уже в прошлом, – поспешно отвечает он, – но твоя боль – еще нет.
Он снова говорит обо мне, однако ничего у меня не спрашивает. Дез смотрит на меня серьезным взглядом, и его черные глаза напоминают два темных омута. Сейчас, однако, они блестят уверенностью и немного придают мне сил.
– Выплесни ее, детка. Используй меня, когда и как захочешь, но больше не причиняй себе вреда, прошу тебя. Это невыносимо.
Мои глаза наполняются слезами, но на этот раз я сдерживаюсь, чтобы не заплакать.
– Да, – сдаюсь я, потому что продолжать сражаться бесполезно.
– Иди сюда, – шепчет Дезмонд, и его голос звучит так нежно…
Я тут же подчиняюсь. Я хочу почувствовать, каково это – находиться в его объятиях, и едва он притягивает меня к себе, моя спина касается его горячей груди. Да, меня по-прежнему закрывают одеяла, но я как никогда чувствую себя голой. Однако мне хорошо.
– Ты еще думаешь о гонках? – спрашиваю я.
Дезмонд глубоко вздыхает. Он знает, о чем я спрашиваю на самом деле. По-прежнему ли он так мало привязан к жизни?
– Я не знаю, – искренне отвечает он. И, несмотря на холодок, который пробегает по моим венам, я ценю его честность.
У меня сжимается сердце, я беру его руку и провожу ею по своим губам. Я чувствую, как он вздрагивает.
Я целую его пальцы, а затем произношу: «Выплесни ее, Дез. Твою боль. Используй меня, когда и как ты захочешь, но не причиняй себе вреда, я прошу тебя. Это невыносимо».
Услышав, что я повторяю его слова, он встряхивается и задерживает дыхание, а затем отодвигается от меня, и я боюсь, что он может сейчас уйти. Но проходит несколько
