стоял под чёрным зонтом и курил красный 'мелдак'. Было пасмурно и туманно. Из-за густого медленно опускающегося тумана, в воздухе витали капли воды, будто она опускалась на землю в замедленной съёмке.
Я стоял над его могилой. На ней не было даже имени. Он не был нужен никому, кто знал его имя, а тем, кому он был дорог, имени он не говорил. Он не хотел, чтоб имя связывало его с прошлым, поэтому хотел его забыть. Но я знаю его имя. Я его знаю, но унесу с собой в могилу.
Увидел две тени. Люди, стоявшие сзади. Я повернулся и увидел женщину и двух мужчин. Это была семья Щепки.
– И что это вы тут делаете? – презрительно кинул я.
– Эта могила принадлежит нашему сыну, – ответил отец. – Мы имеем право быть здесь.
– А почему же вы, – я повернулся к ним лицом. – даже на его похороны не пришли?! Вы хоть знаете, как он умер?
– Все наркоманы дохнут одинаково, – язвительно кинул братец. – И не повышайте голос на моего отца. – Мать семейства спряталась за спинами брата и отца Щепки. Боясь даже дышать, она стояла и с испуганным лицом смотрела на всё это, но они, будто не обращали на неё внимания.
– Да, друг, – я выкинул бычок на соседнюю могилу. – У всех наркоманив одна проблема. Семейная… – я, конечно, не курю, но иногда позволяю себе пару сигарет. Эта пачка лежит у меня в кармане уже несколько месяцев, а там не хватает всего две или три штуки.
– Кто вы, вообще такой, – Вдруг проснулся батя. – Почему вы позволяете себе так разговаривать с нами? Мы ведь родители вашего друга! Проявите уважение!
– О каком уважение к вам с моей стороны может идти речь, если даже ваш сын вас не уважал! Да и вы, собственно, его тоже не особо ценили.
– Да что вы знаете?! – возмутился батя.
– Да всё я знаю, – перебил я его. – он мне всё рассказывал. – я отвернулся и пошёл к выходу из кладбища. – Он вас ненавидел. – не оборачиваясь кинул я. – И правильно делал. Надеюсь, он простил вас перед смертью. – прости меня, Щепка, за то, что я такую хрень развёл у тебя на могиле. Не знаю, что на меня нашло… Будто это не я говорил.
Выхожу за ворота кладбища и, попрощавшись со сторожем, иду вдоль маленькой улочки. Опять эта ебаная чёрная тачка! Похуй. Иду домой.
Глава 8
Утреннее солнце впилось лучами в мои веки, распространяя боль от света в голову и, уходя, оставляя мне головную боль. Я встал с кровати. Голова мерзко болела.
– Ну заебись, – скривился я. – Утро, блядь, просто охуенное.
Готовлю себе завтрак – яичница с сосисками и зелёный чай с лимоном, а на десерт пара грамм 'снежка'. То, что нужно для хорошего начала дня! Ха-х.
Смотрю в окно. Машина всё ещё на месте. У них что, фетиш на подглядывания?! Тупые уроды. Похуй.
Порошок почти иссяк. Надо будет где-то искать новый.
Собираюсь и иду в больницу. Опять туда. В стерильный ад, пахнущий хлоркой и антисептиком. Захожу в здание и поднимаюсь на нужный этаж. 'Онкология'. На этаже меня ждёт всё та же
