В связи с дефолтом…
– Дефолт? В принципе – невыполнение государственных долговых обязательств вполне возможно. Вы же о Государственных краткосрочных облигациях, наверное, говорите? С целью поднять курс доллара. Я, кстати, говорил об этом давно. Мода на финансовые пирамиды ещё не прошла. Почему мы и вкладываем деньги в материальные блага – корабли, например, а не в ГКО. С государством играть в азартные игры – самого себя не уважать. И своих финансовых партнёров, – добавил он со значением в голосе.
– То есть, Серёжа, ты считаешь, что его прогноз роста стоимости государственных облигаций перед выборами Ельцина – блеф? Пузырь?
– Ну, почему? Вполне возможно, что он и прав, – пожал плечами и скривившись, – сказал Дарькин. – Ельцин может специально поднять курс. Чтобы трудовые коллективы его поддержали.
– Ну, так, может прикупим? И продадим в девяносто седьмом.
– А вдруг они сыграют на понижение уже в девяносто шестом? Сразу после выборов?
– Он называет конкретную дату – 17 августа 1998 год.
Дарькин непонимающе посмотрел на губернатора.
– И что? Я тоже могу назвать дату, но ведь вы же не поверите мне. И правильно сделаете.
– Считаешь, что это хрень собачья?
– Не знаю. И знать не хочу, – довольно резко ответил Дарькин. – Да и нет у нас свободных финансов.
Он замолчал, а потом добавил:
– В достаточных количествах.
– А мои золотодобытчики вкладываются.
Наздратенко задумчиво потёр подбородок.
– Про Владивостокский судостроительный, что скажешь?
– А что тут говорить? Были бы деньги и возможность, купил бы. Там, действительно, легкосплавные корпуса варят. Как, кстати, и на Хабаровском заводе. Я как-то давно докладывал. Году в девяносто втором, кажется.
– Справка сохранилась?
– Надо посмотреть. Полагаю, что сохранилась. Я не понимаю, Евгений Иванович, вы, что, верите в «гон» Субботина, про его ясновидение? Да он – тупой мясник. Его тоже нужно бы грохнуть, – сказал руководитель «Ролиза» и, поняв, что проговорился, резко замолк.
– Ну ка, ну ка… Я что-то не знаю, Серёжа? – удивлённо спросил Наздратенко. – Расскажи…
Дарькин потупил глаза и, покраснев, покрылся белыми пятнами.
– Ничего не могу сказать, кроме того, что Субботин – страшный э-э-э… Ему человека убить – раз плюнуть.
– Это мы про него знаем. Все мы это про него знаем, Серёжа. И Бауло знал, и я, и ты. Но ты сказал «тоже». Ты его на одну полку с Бауло поставил? Так это ты заказал Дмитрича?
Дарькин покачал головой.
– А кто?
Наздратенко говорил тихо, но в его словах чувствовалась такая сталь, что Дарькина от страха затошнило.
– Я ничего не знаю, Евгений Иванович.
– А ведь я всё равно узнаю, Серёжа. Шила в мешке не утаишь.
– Это не я, – твёрдым голосом сказал Дарькин.
