больше.
Плакала и набирала номер отца, но он, похоже добавил меня в черный список.
И сейчас я почему-то не теряю надежды. Наверное потому, что надежда – единственное, что осталось мне теперь.
В этом городе я совсем одна. Нет ни помощников, ни знакомых. Если папа сейчас не ответит, я потеряю возможность вернуть бандитам деньги, которые не брала.
Очередная попытка оказывается безрезультатной. Рычу от безысходности и отбрасываю телефон в сторону.
Он не ответит, кого я обманываю?
Внутренности дрожат. Я все еще сижу в том самом номере, куда забежала сразу после.
Только не плакать! Уговариваю себя этого не делать, потому что слезы – демонстрация слабости, и больше ничего.
Но ведь я слабая и уязвимая сейчас.
Не хочется об этом думать. Надо срочно решать, где брать деньги. Иначе придется отрабатывать их по-другому. Так он сказал. Только грубо.
Стать его собственностью… какого это будет? Что бандит имел в виду?
Перед глазами встает этот ужасающий бугор на его штанах. И я бы не хотела оказаться насаженной на такой.
Хотя, его обладатель очень красив. Ровно настолько же, как и пугающ. И аура, заставляющая цепенеть.
Загорелая ровная кожа, покрытая татуировками. Я почему-то успела рассмотреть ее. Вглядеться, как сильно эти черные, точно ночь, рисунки шли ему.
И я не видела еще мужчину более идеально сложенного. Точно из камня кто-то аккуратно выточил каждую мышцу, высокие скулы и мужественную челюсть. Все это приправил темными волосами, густыми бровями и глазами, цвета самой глубокой бездны.
Но при этом еще никогда и никто так не пугал меня. Не заставлял сжиматься и терять контроль над мыслями. И если я сейчас же его не верну…
Пытаюсь дозвониться подружкам. Бывшим. С тех пор, как меня сослали сюда, они почти не выходили на связь. Нищей горничной я стала для них неинтересна.
Одна из них даже берет трубку:
– О, Данюсь, привет, – с наигранной радостью отвечает она. – Как у тебя дела? Папочка из ссылки не вернул?
Дежурные вопросы, которые бесят. Я уже поняла, что всем плевать на меня. Всем им. Потому не утруждаю себя ответами.
– Мне нужны деньги, Снеж, крупная сумма… Сможешь одолжить? – закусываю губу в ожидании.
– Дан, прости… Я тебя люблю, конечно, но твой папа… Он если узнает… Он ведь запретил нам. И это не шутки! Мне тебя жаль, но за себя страшно больше. Прости, пожалуйста, дорогая…
Не хочу больше слушать эти жалкие причитания! Просто нажимаю «отбой». Зачем я вообще ей позвонила? Знала ведь…
Телефон тут же разрывается от входящего звонка.
– Где тебя носит, Тихонова? Апартаменты еще сами себя убирать не научились! – ревет в трубке старшая горничная.
– А не пойти бы тебе?! – вырывается само собой, и я скидываю вызов.
У меня больше нет времени на разговоры. У меня ни на что почти не осталось времени!
Уволят
