поднимается привычное ему чувство беспокойства.
Полковник Вермайер, непосредственный командир Теоса в этой экспедиции, остановился перед ними. Заспанные голубые глаза с покрасневшими белками пристально вглядывались в молодых офицеров. Полковник был осанистым мужчиной со жгуче-черными волосами, не тронутыми сединой, и вытянутым раздраженным лицом, испещренным морщинами.
– До брифинга пять минут, а вы еще не в зале? Что если бы я начал раньше? Только выпустились из Военной Академии и позволяете себе так безответственно относиться к своим обязанностям. В чем дело, лейтенант Галиан, лейтенант Чезанте? – скрипя зубами, высказался Вермайер.
Теос попытался унять дрожь в голосе:
– Сэр, мы как раз направляемся туда. Лейтенант Чезанте уже была в зале для брифинга, но вышла наружу, чтобы позвать меня. Тем более, я только что сверился с часами, до начала еще десять минут…
Полковник оборвал его:
– Мне не нужны ваши нелепые отговорки. Чтобы такого больше не повторялось.
– Так точно, сэр, – в унисон ответили новоиспеченные офицеры.
Вермайер отступил в сумерки и закурил. Теос и Марианна с облегчением переглянулись, после чего их окликнул по-отечески добрый голос. Они отсалютовали, увидев майора Котника, заместителя полковника Вермайера. Кареглазый мужчина с седеющими каштановыми волосами и длинным горбатым носом улыбнулся им:
– Не берите в голову. Полковник уже несколько дней не в настроении. Рано или поздно отойдет. Проблемы в семье – дело серьезное. Ладно, не буду вас задерживать. Дождусь командира тут.
Майор достал сигарету, а они вошли в здание.
– Надеюсь, к нам не будут так цепляться каждый день. Не хотелось бы, чтобы наше первое назначение обернулось кошмаром, – произнесла Марианна.
– Да уж, не хотелось бы.
Пройдя по длинному коридору, на стенах которого висели агитационные плакаты с призывами служить во благо родины, они приблизились к массивной металлической двери. Теос ощутил, как его заклятый враг – тревога – вновь пытается завладеть его разумом и телом. Со школьных лет он был тихим и неприметным мальчиком, которого заставляла обливаться холодным потом одна лишь угроза оказаться у доски на виду у всего класса. Но благодаря неусыпному чувству ответственности и страху выставить себя в дурном свете он всегда оставался прилежным учеником, был тем ребенком, что после школы идет прямиком домой, а в родном городе знает только те места, через которые пролегает его привычный маршрут. Из-за стеснительности и замкнутости повседневная жизнь его тяготила, а общение с людьми давалось с великим трудом, но за школьные годы он все же сумел завести пару друзей, близких ему по духу. С годами он укротил волнение, научился лучше контролировать свое поведение и заметно продвинулся в общении. Однако полностью обуздать внутреннего зверя ему так и не удалось, тот всегда таился внутри,
