вперёд и заглянул ему глубоко в глаза:
– Ты слышишь мой голос, и это всего лишь голос. Ты никогда не встречался с вампиром и не вспомнишь об этом разговоре. А теперь закрой глаза!
Мальчик повиновался.
Виктор нырнул за ближайшее дерево. Во время прыжка он расправил плащ и, превратившись в летучую мышь, упорхнул прочь – сквозь кроны деревьев, вверх по скале холма, на котором возвышалась крепость, и, протиснувшись через щель в крепостной стене, скрылся под сводом подвала замка.
Снова приняв человеческий облик, Виктор прислонился спиной к стене, откинув голову назад. И со стуком ударился:
– Вот подстава!
В животе по-прежнему урчало. Надо было хоть немного присосаться! Была бы такая ненавязчивая игра. Он сглотнул. Без тётки Ундины всё не так. Обычно во время их совместной охоты она брала это на себя.
Тёткин голос успокаивающе пронёсся у него в голове: «Никогда не стоит рисковать!»
Она говорила ему эти слова, пожалуй, каждую ночь на протяжении всего его небытия. И вот, через пятьдесят тысяч раз они въелись в его сознание на веки веков. Несмотря на всю предосторожность, эти проклятые охотники за вампирами всё-таки подкараулили тётушку. Она еле вырвалась из их лап, но была уже сильно ранена. Вот почему Виктор на протяжении многих дней не решался выйти из замка, пока в конце концов голод не заставил его сделать это сегодня ночью. И теперь ему ничего не остаётся, только ждать и ждать, теряя время.
Собравшись с силами, Виктор побрёл вниз по лестнице. На следующей площадке он перепрыгнул через скрытый в полу люк и остановился в стороне, перед стеной скалы. Там он сунул ладонь в щель, нащупал рычаг и одновременно нажал ногой на камень, утопленный в стене. Дверь со скрипом открылась. Виктор отодвинул в сторону плотную паутину, словно занавес. Тётка Ундина держала здесь гигантского паука и заботилась о нём. Он был хранителем очага. Вытянув указательный палец, Виктор почесал паучий волосатый животик.
– Прости, Серафина, сегодня у меня для тебя ничего нет. Мы с тобой оба с пустыми желудками.
Подавленный, он вошёл в зал, где пол был застелен персидскими коврами, а отвесные стены украшали длинные ряды картин в золочёных рамах.
Виктор повернул тяжёлое металлическое колесо.
Ворота со скрежетом закрылись. Он потупил взгляд. Главное – не смотреть на первую картину!
На портрете был запечатлён он сам: уложенные воском чёрные волосы, кроваво-красные губы, а рядом с ним – волкодав, принадлежавший раньше тётке Ундине, ростом доходивший Виктору до плеча.
И кому будет приятно, если ему будут напоминать, что он навсегда застрял в тринадцатилетнем возрасте.
Виктор остановился перед картиной с изображением музыкального ансамбля. Под картиной, на комоде лежали его скрипка, рядом – виолончель тётки Ундины.
Вздохнув, Виктор отодвинул в сторону красный бархатный занавес. В склепе стояло два гроба.
Он
