метеорит, признали его божеством и готовы были в лепешку расшибиться ради своего благодетеля. И, как ни крути, Хамки в самом деле заслужил свою божественность в их глазах. Хоть он и установил обелиск, но вряд ли бы кошколюди забыли его даже без памятника.
– Дошло? – помотав головой, чтобы прогнать воспоминания, продолжил он. – И раз ты со мной общаться можешь – логично, что Лика приняла тебя за моего посланника. Согласись, неплохую должность ты себе загреб, едва свалившись в этот мир! – закончил Хамки, вновь расплывшись в улыбке.
– То есть, она реально считает меня своим хозяином?! – переспросил Макс, отметив про себя, что вопрос про мир тоже стоит задать, пусть и чуть позже.
– Если бы твои уши были соединены с мозгом более надежно, ты бы это понял по ее первой фразе, – ухмыльнулся Хамки.
– Хомяк, ты можешь не говорить ерунды хотя бы пять минут кряду? Что мне с ней делать?!
– Я не хомяк – это раз, я серьезен, как и всегда, – это два. А что делать – сам решай. Но отмечу еще один момент: для меня практически очевидно, что телепортация была неполной, и содержимое твоей черепной коробки, вполне вероятно, переместилось отнюдь не на Саланган. Будь иначе, ты не орал бы как ошпаренный на весь лес, ведь я воспринимаю, в первую очередь, твои мысли, поскольку они направлены мне. Как и мою речь слышишь лишь ты, поскольку я направляю свои мысли тебе в сознание. И если народ умари с благоговением воспримет любое твое действие, хоть с голым задом тут канкан пляши, то другие обитатели Салангана, скорее всего, сочтут тебя опасным психом, который сам с собой общается на весьма повышенных тонах.
Макс чуть за голову не схватился. Во-первых, такой ушат дерьма на него еще ни один хомяк не выливал, а во-вторых, раньше хомяки с ним вообще не разговаривали! Тем не менее, ключевое спецназовец понял – Лика действительно готова внимать каждому его слову. Это хорошо. Хуже, что сейчас она слышала все его панические вопли, что явно не придавало новоиспеченному рабовладельцу авторитета. Подумав об этом, Макс решил в дальнейшем общаться с Хамки мысленно.
Парень хотел было уже что-то сказать, но задумался. Мог ли он вообще доверять Лике? Нужна ли она ему вообще? Что, если Хамки ошибается, и ее подобострастие – лишь притворство, и она ночью прирежет его?
Вздохнув, он еще раз посмотрел на застывшую в ожидании Лику. Он понимал, что потом, возможно, пожалеет об этом решении, но поступить иначе просто не мог. Солдат был неспособен убить сдавшегося и склонившего голову противника. Но и рабыня ему не требовалась.
– Лика, я не держу на тебя зла, не бойся, – стараясь придать своей фразе максимально добродушный тон, сказал он. – Встань и сними с себя ошейник с поводком, это лишнее. Ты свободна.
Девушка подняла голову – ее красные от слез глаза сейчас лучились счастьем. Она встала на ноги, убрала в ножны оружие и, отцепив поводок, вновь повесила его на пояс.
– Ошейник
