черты характера нашли дорогу к её желаниям, и вот так родилось очень «удобное» предложение. Влиятельный человек, имеющий много легко управляемых людей и страстей, подвёл её к выбору. Выбору жизни, пути и средств достижения целей. И хотя, для образованного человека это всё довольно примитивно, и, конечно, грязно, но под определённым углом выглядит практично, удобно и понятно. Она посвятила меня в это, как сообщника, требуя поддержки. Тогда, кроме ноющей боли от предательства, я почувствовал обыкновенную злость. Я ошибся в человеке. Мы же вместе могли строить подобный мир! Только другим материалом, с другими помощниками и без кредитов чести.
Мой ответ не был для неё сюрпризом. Всё это было страшным сюрпризом для меня. Я видел искренние слезы её последней борьбы. С собой. Как и любая женщина, она неосознанно ощущала всю глубину принятого ей решения. Весь её мир переворачивался, круто меняя курс и направление. У меня же оставалось только собственное Я – единственное, что невозможно было предать. И я не смог. Если бы случилось страшное, и я пошёл бы за ней, забыв всё, на чем стояло моё сознательное существо, мы бы вместе рухнули в тлен эгоистичного удовлетворения примитивных потребностей – желаний, страстей. Но я не смог бы так жить. Даже ради кого-либо.
Расставание прошло очень быстро, без попыток вернуться. Как хирургический надрез. Было больно? Было страшно. Мы слишком долго жили вместе, слишком хорошо знали друг друга… И, видимо, всё же недостаточно… Но дело было даже не в отношениях, а в том, что я, наконец, ощущал себя полноценным, найдя в ней поддержку, понимание, друга и любовь. И был этому счастлив. Кроме всего, она же была женщиной, которая могла подарить семью, детей… Это окрыляло. Я понимал, что осознанная, зрелая семья – это большая редкость сейчас, и предвкушал «высокие идеалы» наших ценностей. Это были невероятно сильные желания и надежды. Мои. И они подкреплялись её преданностью и честностью. Именно из-за честности она мне всё и рассказала – «искренность до конца» была во главе нашей жизни, и из-за неё же всё и рухнуло.
В то печальное время я намеренно старался выместить из сознания свои мысли, вместе с ощущениями. И внезапно обрел свой навык, как помощь и вечное напоминание об отсутствии человеческой верности. Конечно же, всё улеглось и ушло, но не в никуда. Оно покоилось в самых глубоких тоннелях памяти грудой развалин.
Прошло несколько месяцев, этих невыносимых, однообразно-серых месяцев. Поменялось всё вокруг – быт, привычки, надежды. Я знал, какова была её судьба. Часто слышало её новой жизни из рассказов общих знакомых. Но время лечит. Наших общих друзей становилось меньше, и результат был всё очевиднее. Я желал того же и для неё, для Вероники.
«Вероника С.»
Читая это в папке Кэтрин, я блуждал среди развалин памяти. Это было нечестно! Всё это уже не игрушки с нашим детским интервью, подумал я и быстро взглянул на неё. Кэтрин сидела очень близко, на подлокотнике моего кресла. Её взгляд был полон тревоги и твёрдости.
– Так надо, – наконец сказала она.
– Вы нас
