не дотягиваю: в армии не служил, тем и хлипок. Я попал в какую-то трясину.
– Ну что, забыл друга… не позвонил, мать… не спросил, как дела…
А на самом деле, я должен был еще ему денег отдать. Внешне перешли на язык дружбы, а там дальше выведывание обо мне, чтоб понять, кто я, и еще необходимость зацепиться за меня – может, я стану каким-нибудь важным человеком, но самое главное, дух у него слабый: ему бы откуда-нибудь тянуть силы, чтобы понять эту жизнь. А только к его дружбе, предложенной внатяжку – да и откуда она и зачем она нужна? – примешиваться будет этот запашок, шепоток: там разузнать, здесь вынюхать, уже и в бумаги мои, наверное, залезал. Он иначе не может. Это форма наслаждения. И даже форма общения.
Когда возвращаешься домой – три березы, обвитые до половины снизу плющом в саду, вот всегда смотришь на эти березы. Этот мохнатый плющ – да это же ноги битюга.
Теплый пар сейчас стоит над полями. Вбежать в сени, схватить ковшик с крышки, размашисто прогремев, а потом пить, катя горлом крупную студеную воду.
Но зато… целый, живой день!
Спальня, напоенная запахом воска, меда, липового листа и позапрошлогоднего лета, когда нам было хорошо!
-–
Я уже уходил, сын вышел в коридор и помахал: Пока, папа.
Как он вырос!
– Ты придешь?
– Да, конечно.
– Когда?
"Картавит. Настоящее петербуржское произношение"
I
ДЕТСКАЯ
– О чем вы?
– О моей иррациональной очарованной величине. О России.
А пуще всего знал, что подле – ты, которая действительно моя половина и с которою разлучаться, как вижу теперь, действительно невозможно, и чем дальше, тем невозможнее.
Ф.М. Достоевский. Из письма к А.Г. Достоевской
– Что толку в книжке, – подумала Алиса, – если в ней нет
ни картинок, ни разговоров?
Льюис Кэрролл. Алиса в стране чудес
Я всегда, когда что-то объясняют, вижу это реально, по-настоящему. Часы идут. Или кто-то говорит: «Я упал в его глазах», и я сразу вижу, как человек – раз – и падает у кого-то в глазах.
Лена
Леночка
Прости, я должен раскаяться в той традиции, которую сам же – немножко с твоею помощью – завел.
В моих предыдущих рассказах ты была или смиренным читателем или кропотливой, витающей в нужные минуты надо мною тенью, как в нужные минуты появлялась ты для нас из кухни – всегда в нужные минуты.
Поэтому они… а позволь я так буду называть моих читателей, ибо они мне совсем незнакомы – ничего не знают ни о твоих безе…
Тебе приходилось быть с головой в главном, рядом с главным, быть на каких-то сестринских
