«сумасшествием» было бы неправильно, ну или не совсем правильно. Невозможно, увидев отросток, не понять, что эта женщина каким-то образом связана с той массой усиков с магистрали ФДР. Возможно, то же самое произошло с людьми, чьи машины проехались по усикам и подцепили их: они оказались заражены на каком-то фундаментальном, метафизическом уровне. Что бы за существо сейчас ни говорило с Мэнни устами этой женщины, его нет поблизости – будучи где-то далеко, оно вещает по своему «Щупальцемонстр ТВ», а женщина подключена к нему индивидуальным высокоскоростным кабелем.
– Так что же ты такое? – решает спросить Мэнни.
Женщина усмехается, продолжая сверлить его взглядом. Она не моргает, и от этого становится жутковато.
– Даже не поболтать с тобой по душам, сразу переходишь к делу. Неудивительно, что все считают ньюйоркцев хамами. Но на этот раз ты и не выпендриваешься. Куда же подевались все твои… – Она на миг отводит взгляд, ее глаза начинают бегать, словно просматривают невидимый словарь, а затем она снова смотрит на него: –…понты. Да. Куда подевались твои дебильные понты?
Обычно Мэнни, если позволяет ситуация, старается не выражаться.
– Мы никогда раньше не встречались.
– Неправда! Неправда! – Она поднимает руку и тычет в него пальцем, широко распахнув глаза. Мэнни тут же вспоминает, как в детстве смотрел по телевизору повторы «Вторжения похитителей тел», и ему легко представить, как эта женщина сейчас выпучит свои нечеловеческие глаза и издаст жуткий вопль. Но затем она снова хмурится. – Однако ты не ранен. Неужели ты изменил свою форму? Мне казалось, твой вид на такое не способен и вы меняетесь постепенно, медленно старея.
– Мэнни, дружище, – негромко произносит Бел. Пока женщина разглагольствовала, он подступил ближе. – У этой мадам явно в скворечнике не все дома, и я чуть-чуть паникую от того, как она вдруг так облондинилась…
– Мэнни? – выпаливает женщина прежде, чем тот успевает ответить. Она переводит взгляд с него на Бела и обратно. – Его зовут Мэнни?
– Черт, – говорит Бел. – Прости, мне не стоило называть тебя по имени…
– Ничего страшного. – Мэнни не сводит глаз с женщины и потому видит: на вдохе ее лицо искажается. На миг оно приобретает очень нечеловеческие черты, желтовато-коричневые глаза вспыхивают белым светом, скулы смещаются и будто множатся под кожей… а затем ее лицо расплывается в широченном, маниакальном оскале.
– Манхэттен, – выдыхает она. Мэнни пробивает дрожь. В том, как она произносит его имя, ощущается сила, сила, которую она умеет использовать, а он – еще не научился, и это его пугает. Кроме того, его пугает алчная, голодная злоба в ее непостоянных глазах. – Ты – Манхэттен, где глупость гуляет, а деньги решают! Неужели ты никогда не спишь, юноша? Смотрю, ты что-то не одет в одни шелка и атлас.
Мэнни старается не дать этой бессмыслице сбить его
