знала, что, расчёсывая волосы, женщина пела. Слов было не разобрать, но из каждого звука, каждой срывающейся ноты лилась любовь, нежность, скорбь.
Это было прощание.
«Я не хочу уходить, нет…» – но безмолвные мольбы не могли ничего изменить, и женщина исчезла, а вместе с ней пропало и чувство любви. Остался лишь страх.
Сверху сыпался песок.
Он забивался в рот, терзал горло, мешал дышать и видеть. Аментет кричала, билась, но её руки были плотно прижаты к телу. Спасение от вездесущей пытки не приходило, и, когда песок закрыл солнце, осталась лишь тьма.
Быть может, она и была спасением?
В ней не было ни боли, ни страха, ни любви. Ни жизни. Но в этой тьме так отчаянно хотелось жить. Пусть со страхом и скорбью, но, главное, с любовью. «Я хочу жить!» Повинуясь мысленному крику аментет, тьма рассеялась, являя цветок лотоса.
Нежные лепестки, в которых крылась неведомая сила, медленно раскрывались. Цветок на глазах преображался в символ жизни и желания её достичь.
Аментет не хотела, чтобы видение рассеивалось. Она не могла вынести саму мысль о той пустоте, что была в груди до сего момента. Это было бы слишком жестоко – сначала дать эту сладостную тяжесть где-то под клеткой рёбер, а затем вновь её отнять.
Но кто сказал, что загробный мир менее жесток, чем смертный?
И видения аментет рассеялись, оставив её в забытьи.
Аментет с трудом открыла глаза, в которых всё ещё чувствовалась резь от песка.
Оглядевшись, она обнаружила себя лежащей на удобной кушетке в светлой гостиной. Всё пространство казалось неестественно ярким. Стены, исписанные иероглифами и изображениями богов, отражали мягкие закатные лучи. Комнату наполняла резная мебель из камня и дерева. Тут и там красовались вазы с зеленью, искусные скульптуры, а на столике недалеко от кушетки примостился изогнутый графин.
Аментет с удивлением вдохнула пряный сладкий запах фиников, исходивший от него. «Финиковое пиво… Его готовила моя…» – осколок воспоминания, уже готовый вонзиться в разум, был разбит звучанием обеспокоенного голоса Мересанх.
– Ну что же ты! Я так перепугалась! Неужто ваши чудеса отнимают столько сил, что вы с ног валитесь?
Аментет неловко поёрзала на кушетке и с трудом села.
Она была бы рада ответить на вопрос. Но сама не понимала, что произошло, ведь, как выразилась Мересанх, «чудеса» никогда не стоили слугам Осириса ни капельки усилий.
Да и не вызывали видений.
– Куда же ты вскочила, милая моя?! Может, тебе что-то нужно? Позвать кого-то? – голос маа-херу был звонким и высоким.
Вопросы лились на аментет, словно воды Хапи, вышедшие из берегов в полноводье. «Мне нужно подумать… Нужно понять!» – девушка пыталась сосредоточиться, чтобы восстановить в памяти всё произошедшее.
– Давай водички налью? – Мересанх склонилась, с тревогой разглядывая лицо её.
«Слишком близко!
