она осмелилась просмотреть бумаги и одежду в шкафу, Игнасио заметил и пригрозил выехать из гостиницы. «У меня фотографическая память, и я запоминаю детали, которые не помнит никто», – сказал он ей, перекладывая на место сдвинутые книги.
Элена распахивает дверь, не решаясь войти, чувствуя невидимый комок в горле, и прокашливается, чтобы унять волнение. Включает свет. Комната уже не та и, хотя она по полгода оставалась незанятой, теперь опустела по-настоящему: мебель, книги, бумаги, одежда, обувь, сигареты, пепельница, магнитофон – все внутри будто осиротело; даже на картинах, масках и фигурках демонов, вызывающих у Элены неприязнь, лежит отпечаток заброшенности. Она делает долгий, глубокий вдох, закрывает глаза и собирает волосы резинкой, которую всегда носит на руке как браслет; когда что-то заставляет ее нервничать, она перетягивает ниспадающий до середины спины каскад волос, которые упрямо красит в каштановый цвет.
Игнасио приехал три года назад. Припарковав машину в центре города, он спросил у полицейского, где можно остановиться; в этот момент по иронии судьбы Элена переходила улицу, и офицер ткнул пальцем в ее сторону:
– Есть одна гостиница, которую содержит семья этой женщины.
Игнасио увидел хвостик, танцующий в такт шагам. Ему понравилось движение волос, и он поспешил догнать женщину.
– Офицер сказал, что у вас есть гостиница, – обратился он к ней посреди улицы.
Пытаясь скрыть испуг и учащенное сердцебиение, Элена ответила:
– Да, небольшая, семейное заведение.
– То, что мне нужно, хотя я не собираюсь приезжать с семьей. – Он подмигнул и добавил, протянув руку к пакету с фруктами: – Позвольте, я помогу. Не могли бы вы показать дорогу до гостиницы?
Игнасио кивнул на свою машину.
– Вы часто садитесь в чужие машины? – спросил он, когда она уселась на пассажирское сиденье.
– Нет, но мне нужно донести продукты, а с вами не придется топать пешком.
Элена подходит к неубранной постели; простыни смяты, как он их оставил. На кровати – книга, открытая на сто пятьдесят второй странице, где писатель сделал несколько пометок своим крошечным почерком, заглавными буквами. Сверху лежит черная шариковая ручка. Элена садится на кровать, берет книгу и читает написанное: «Жить – значит погрязнуть в трясине. Уйти – почти так же бессмысленно, как и остаться». Удивленная, она поднимает глаза от страницы, слова кажутся ей дурным предвестием.
Элена возвращает книгу на прежнее место, словно в любой момент может вернуться Игнасио со своей фотографической памятью. Она поглаживает подушку, хранящую отпечаток головы писателя, ложится и кладет голову в углубление.
Скидывает туфли, снимает брюки и заползает под простыни.
Зарывается носом в подушку, улавливает запах Игнасио и наполняет легкие и свое существо тем, что от него осталось.
Она скользит рукой вниз по блузке, между грудей, к правому бедру. Снова вдыхает,
