соскочишь! С тобой-то я церемониться не буду», – заорал Зайчиков и выхватив из рук красноармейца кнут, стал с ожесточением наносить хлёсткие удары по жеребцу. По спине, по голове, по ногам, по шее. Он не смотрел куда бил, главное, чтобы попасть. И сильнее, и больнее! И сильнее, и больнее! Вскочив, Воронко стал с остервенением лягаться и вставать на дыбы, высоко поднимая зад дровней. «Ты чо делаешь! Он же сейчас оторвёт повод и потом ищи его свищи!» – схватил за руку милиционера Горшков. «Дайте винтовку, я его сейчас здесь порешу!» – прохрипел Зайчиков. «Зачем такого красивого жеребца убивать? На нём одно удовольствие по волости прокатиться. Если не оставишь себе для служебной потребности, то я его обязательно заберу. Разъездов-то у меня побольше будет, чем у тебя» – предупредил райпродкомиссар. «Нет уж. Мне его хозяин давно кровь портит. Вот теперь моя очередь пришла доказать, кто в волости хозяин», – возразил милиционер и приказал красноармейцу: «Накинь на шею жеребца верёвку, да так, чтобы она с головы не слетела». Наблюдавший, за происходящим на улице через открытую калитку Иван Васильевич, тяжело вздохнул и тихо произнёс: «Вот и всё. Теперь мы совсем голые остались. Как будем жить дальше?». Сзади подошла Евдокия Матвеевна и тронув мужа за рукав зипуна сказала: «Пойдём, Иван, в избу. Видно планида наша такая – терпеть».
О том, что Василия продработники арестовали и он сидит в КПЗ, Степан узнал от Варвары, а та от Марии, его сестры. «За что его забрали?» – спросил он. «Не знаю. Мария сказала, что волостного милиционера ударил», – ответила девушка, заметно переживая за Василия. «Зря он это сделал. Но кто его знает, выдержал бы я такие издевательства. У нас хоть и отобрали много, но не всё. Отец словно знал, что такие дни настанут в жизни. Не зря нас заставил сделать два крупных подземных хранилища в осиннике», – подумал Степан. Воспоминание о братьях, из которых уже двоих не стало, навеяли на него грусть. «А какая дружная семья была! Горы бы вместе мы свернули, если бы не эти проклятые революции! И что людям по человечески не живётся? Всем власти хочется побольше, а работы поменьше», – вздохнул он. И немного посидев на лавке у печи, встал, накинул на плечи полушубок и пошёл к Колосову Ивану.
«Слышал, что твоего дружка повязали краснопёрые?» – встретил его вопросом хозяин. «Слышал. Потому и пришёл к тебе посоветоваться. Нельзя допустить, чтобы его в Ишим отвезли. Там с ним долго разговаривать не будут. Он уже не впервые на глазах куманьков появляется. Раз-два, и к стенке. А то могут и до Ишима не довезти». «А чо тут советоваться со мной? Ваську надо вытаскивать из под стражи, пока он в Большом Сорокине». «Как ты его вытащишь? Стража к нему с винтовками приставлена». «А не надо нападать на волостную милицию. Нужно сделать так, чтобы она сама отпустила Губина». «Мудрёно ты излагаешь. Говори нормальным языком, чо нужно делать», – раздражённо произнёс Степан. «Людей поднимать, вот чо надобно делать. Всех тех, кто до крайности обижен новой властью, и солдаток, у которых мужья калеки после германской
