ко мне: – Майк, ты не мог бы посмотреть заднее колесо моего велосипеда? Кажется, проколола его, пока ехала сюда.
– Нет проблем, – я принялся осматривать колесо, а Элли бесцельно слонялась по мастерской, тыкая повсюду своей камерой. Она постоянно таскала эту штуку с собой, так что люди в городе уже привыкли. Когда направила объектив на Райана, тот закрыл лицо рукой.
– Ну и плевать! – обиделась Элли. – Все равно ты не фотогеничный.
Он ощерился.
– Так что с Филадельфией? – снова спросил меня Райан.
– Ладно, на самом деле я понятия не имею. Мне нравится, что там подписали Декларацию независимости, а еще там Колокол Свободы. Свобода и независимость – лучший коктейль, бро.
– Филадельфия – это город братской любви, – проговорила Элли, не отрывая глаз от объектива, направленного на ржавый болт в стене гаража.
– Теперь я всерьез беспокоюсь за тебя. И больше не называй меня бро, – Райан рассмеялся над своей же шуткой.
– Ты такой придурок, – Элли закатила глаза.
– Готово! – я прислонил велосипед к стене.
– Спасибо, Майк! Ты лучший! – она расплылась в добродушной улыбке.
– Повезло тебе, а я придурок, – Райан притворно надул губы и снова сверкнул зубами.
– Ты постоянно меня задираешь, а девочкам это не нравится, – серьезно сказала Элли. – Они любят, когда о них заботятся.
– Тебе виднее, большая девочка, – отмахнулся парень, прибавляя звук в колонках.
– Знаешь, нет ничего плохого в том, что ты не определился, кем хочешь быть, – сказала мне Элли, игнорируя прозвище, брошенное Райаном. Ее не по годам взрослые размышления не вязались с образом назойливой младшей сестры.
– О! Серьезное заявление, – парень снова подошел к нам, снимая с ее шеи камеру и изучая снимки. – А ты, наверно, давно решила, кем будешь?
– Конечно! – ее глаза загорелись, а ноги стали подбрасывать тело, как две маленькие пружинки. – Я поступлю в Институт искусств в Чикаго и стану великим фотографом.
Уверенность и непоколебимость в ее голосе произвели на меня сильное впечатление. Как много маленьких девочек с точностью знают, кем они хотят быть, и следуют своей мечте? Пока я знал всего одну.
Райан молча пролистывал кадры, его веселье внезапно смело, пока он пялился в маленький экранчик старой камеры.
– Уверен, ты станешь прекрасным фотографом, – вдруг сказал он, наверно, сам удивившись своим словам. Элли забрала свою камеру и повесила обратно на шею. – Мама тебя, наверно, уже потеряла, большая девочка, тебе пора спать. – Неужели всегда надо быть таким придурком?
Вместо того чтобы обидеться, Элли минуту изучала его серьезное лицо. Потом снова щелкнула языком и запрыгнула на свой велосипед.
– А я уверена, что ты станешь гигантской занозой в заднице, – крикнула она Райану, давая по газам. – Пока, Майк!
– Стой,
