постелили в соседней комнате, ночную рубашку, бель… и всё необходимое вам предоставит горничная.Нахмурившись, я отрицательно покачала головой и ответила:
– Я не буду жить в отдельной комнате. Не зачем, я лягу тут и в одежде. Ночь будет долгая и тяжёла. Поверьте, так будет лучше.
Мне неожиданно кивнули, хотя я ожидала сопротивление.
– Я вы отправляйтесь в свои покои, – улыбнулась я суровому лорду – аристократу, – ситуация совсем не критическая, ребёнку уже…
– Я остаюсь. Один раз я поверил таким словам и результат вы имеете возможность наблюдать, – холодно произнёс лорд Эрдем.
Молча пожала плечами, не став спорить. Это всё же его ребёнок, конечно он будет переживать.
Допив чай, я устроилась поверх одеяла малыша, попросила бумагу и автоматическое перо. Вести карту болезни нас учили всегда и в любом месте, потому что только история болезни позволяла иногда взглянуть на протекание болезни совершенно другим путём. Эти, казалось бы бесполезные записи, позволяли увидеть то, что возможно не было замечено сразу. Я записала имя, род, возраст, начала описывать состояние ребёнка во время полного сканирования, описала местность заражения, пищевое отравление…
Интуиция царапнула сознание, но может из-за усталости, но я пропустила что-то, лишь сделала заметку вернуться к этому позже. Далее всё соответствовало заболеванию – температура, воспаление, уже всё было просто и понятно, совершенно без казусов. Закончив ведение записей я поняла, что начала проваливаться в сон, и, устроившись на подушке возле малыша, я уснула, держа Зейна за руку и окутывая его сигнальной сетью, чтобы сразу отреагировать на его пробуждение.
Глава 23. Лорд Эрдем
Девушка уснула. Лорд не мог оторвать взгляд от прекрасной целительницы. Стройное гибкое тело в свободном платье, длинные серебряные волосы, что были затянуты в строгий пучок, но его сыну так нравились её волосы, что она их распустила, отвлекая малыша от процесса лечения. Поразительно, как он подпустил к себе незнакомую девушку, ведь ранее начинал истерику от малейшего прикосновения любого постороннего человека кроме него и его матери, а сейчас был словно околдован прекрасной девушкой с волосами цвета серебра чистейшей пробы и глазами цвета чистейшего озера под лучами весеннего солнца. Во время спокойствия глаза были словно омуты, способные затянуть в свои глубины любого, но стоило только девушке разозлиться, как прекрасные голубые омуты превращались в синие пучины моря во время сильнейшего шторма. Такая маленькая, но в то же время столь сильная внутренне. Стоит только вспомнить, с какой гордостью истинной аристократки, а леди в ней была видна отчётливо, она смотрела на лорда Февреля… этот никчёмный выскочка возвышался над неё на две головы и был куда внушительнее – главной ощущалась эта девочка. Именно девочка, поскольку в одном Феврель был прав – невинностью и светом от неё пахло словно сильнейшим афродизиаком.
