протянул руку к котёнку и стал его нежно гладить. Лицо его снова стало задумчивым. Акулина посмотрела на детей и испытала внутреннее волнение. Да, у этого мальчика ещё маленькая душа, но почему-то она так изменила их жизнь, что всё кажется невероятным. Однако, это так! В это мгновение женщина явственно ощутила, что стала другой. Она устало улыбнулась и громко сказала:
– А ну-ка бежите ко мне. Я принесла кое-что вкусное!
Из соседней комнаты выглянул Павлик. Ева первой бросилась к мачехе, а Серафим, заметно хромая, поковылял за ней. Скоро дети обступили Акулину и получили от неё по шоколадной конфетке.
Когда вечером пришёл Григорий, он был приятно удивлён, что его встречала вся семья вкупе, встречала так радостно и дружно, что он даже прослезился.
Прошли годы…
Заканчивалось лето. Пылающей зарёй светилось воскресное утро, и в доме нарастала ранняя суета. Ангелина споро готовила завтрак, Григорий носил воду на кухню, дети во дворе шаловливо брызгались возле кадки холодной воды. За летние месяцы Павлик вытянулся в долговязого, угловатого подростка, а Ева ещё с зимы округлилась и налилась сочным соком зреющей девушки. На этом фоне молодости и здоровья маленький, с подогнутой ногой и наметившейся сутулостью, Серафим смотрелся невзрачно. Только глаза да взрослая серьёзность красили подросшего найдёныша. Однако, мальчик не мог этого знать. Он стоял в сторонке, смотрел на брата и сестру и еле заметно улыбался. Душу его грело ощущение необычности сегодняшнего дня – они с Евой пойдут в церковь. А через несколько дней ждала школа.
Если бы кто-нибудь, знающих это семейство лет семь назад, когда дом напоминал притон пьянчуг, заглянул бы в него сейчас, то поразился! В самом доме дышало уютом и опрятностью. Внутренняя обшарпанность и протекающая крыша ушли в небытиё. А, главное, сама семейная атмосфера изменилась: за столом говорили на самые разные житейские темы, обсуждали планы на выходные дни и пили чай, а не вонючий самогон.
То, что Ева поведёт Серафима в церковь, не обсуждали, считая это прихотью своенравной девушки и данью её детским похождениям. В Бога в семье не верили и к религии относились нейтрально.
– Только не долго, – попросил Григорий Еву. – Не забывай, что мы сегодня идём собирать виноград. Ты его, кстати, любишь.
– Туда и назад, – обернулась девушка, придерживая за руку хромающего Серафима.
Откуда появилась идея сходить в церковь, в которую она уже давно не заглядывала, Ева и сама не знала. Может священник, которого они с Серафимом встретили, возвращаясь со школьного собрания первоклашек, подтолкнул к этой мысли. А, может, сам мальчик? Иногда он становился таким серьёзным, задумчивым, словно какая-то мысль крутилась у него в голове и не находила выхода. Лицо с печальным, умным взглядом, казалось Еве в такие минуты неземным, потусторонним. Такие вот странные ощущения появлялись у неё в отношении найдёныша. “Переживает за свою убогость и хромоту”, – с грустью думала девушка, которая возилась с ним больше всех.
Церковь
