“Бехи”. Вареникова за собой тоже вытащил.
Две пули прошили дверцу водителя и просвистели, одна за другой над нашими головами. Стреляли из пистолета, я по звуку определил. Странно, что мы живы остались. Нам просто повезло.
От машины я пополз прочь, к стене, в какой-то подъезд. Вареникова толкал впереди себя. Не потому, что хотел своим телом прикрыть от пули нашего кандидата – надежду простых россиян. Мне было проще пинать его в спину, чем оборачиваться и тащить его за собой следом.
В подъезде мы поднялись до первого же лестничного пролета и, выбив стекло, выскочили во двор дома. Там было высоковато, но Вареников со страху даже не заметил этого. А потом мы шуровали до дороги, где поймали попутку.
Блин, я чувствовал себя прекрасно!
На следующий день Вареников при всей нашей капелле рассказал о моем подвиге. Так я стал героем. Противно было только то, что, став депутатом, Вареников власть свою использовал не по назначению. Его любимым развлечением стало совращение малолеток. И все ему с рук сходило, пока он не изнасиловал дочь одного большого человека. Только тогда его посадили.
А я, узнав о подвигах этой сволочи, часто думал, что лучше бы нас двоих тогда расстреляли. Я бы все равно остался героем, но не случилось бы такой мерзости.
Сейчас Вась-вась занимался всякими разными делами, называя себя частным детективом.
– Привет, Клык, – сказал Вась-вась, ухмыляясь.
– Здоров, Вась-вась, – ответил я.
Он протянул мне руку, и я пожал ее.
– Чую, ждал ты меня, – мне хотелось, чтоб он уже сказал, что хочет, и сваливал.
Он согласился:
– Ну, да, ждал.
Достал какие-то фраерские черные сигареты, закурил. Всегда тянет время, чтобы выглядеть значительнее. Пока он прикуривал, я обошел его фигуру, прилипшую к водительской дверце моего “Козла”. Не боясь показаться слишком деликатным, открыл дверцу, сдвинув его с места, и вскочил на сидение.
– Есть дело, – процедил Вась-вась, посторонившись. – Надо одного мудака пропасти…
Я уехал от Вась-вася с неприятным, но необъяснимым ощущением.
Я уехала от гадалки с неприятным чувством осознания неизбежности… Неизбежности чего-то нехорошего. Может даже смерти. Я и раньше часто думала о смерти, но так, со стороны. Мне до нее еще жить и жить, так чего зря кваситься?
Но только сейчас, сегодня, сидя за круглым столом в комнате, будто восстановленной по старым фото послевоенных времен, я поняла: я умру.
Всего за несколько минут до этого мы с Ритой смеялись в такси над Футболистом. Я рассказала, пытаясь насмешить, как он свалил меня с ног и попытался запугать самым дешевым методом из всех возможных.
– Странный человек, – рассмеялась Ритка. – Я его только увидела, так сразу и поняла – придурок! Деньги, видать, ему нужны. Может, он наркоман?
Теперь мне было не
