винил, станет петь граммофон.Ручейки горьких слёз поглотит акварель.
Раньше в детской душе бушевал ураган,
Но с последней слезой упадёт в стакан кисть.
Только вместе пройдём грозовой перевал,
Где рисунки в столе называются «жизнь».
Новый гражданин
Под знаком кожаной дубинки
на бланке ставится печать.
– Рвались прилюдно осуждать
вчера на площади Неглинки?
Чудес не будет, светит ссылка.
Воистину, то праведный исход.
Отлично правит битый код
Судьбы на каторге дробилка!
Пакуйтесь в путь. На Сахалин…
Или на бланке напишите,
Коль всей семьёю дорожите,
Что свято любите режим!
Теперь вы (новый) гражданин!
Вещдоком станет голубь мира.
Чтоб вновь система пояснила,
Кто раб, кто господин.
Шестаков (акростих)
Шелка сменить на гимнастёрку —
Единственный, но верный путь.
Система вновь берёт иголку,
Тупым концом вонзаясь в грудь.
А там ломается о камень,
Как точка страшного суда.
О, эта жизнь! Сотри мне память!
Вели забыться навсегда.
Мы будем праведно скитаться
На перекрестье стыка судеб
Мы снова встретились с тобой.
За эту связь нас не осудят,
А лишь закроют путь домой.
Мы будем праведно скитаться
И навестим сиротский дом.
Там мезонин в тени акаций
Большим представим кораблём.
Он понесёт нас в даль покоя,
Где обитает благодать.
Я ясно слышу шум прибоя.
И так хочу его обнять!
Раздрай
Гранитной грудью тормозили
Волны́ стремительный набег.
Веками жив, насторожились,
Завидев в небе чёрный снег.
Была то копоть с броненосца,
Что рядом бросил якоря.
И в зиму ту не грело солнце.
Был век последнего царя.
Блуждавший эхом гнев орудий
Ворвался с воем в тронный зал.
Благословляя кровь в сосуде,
Давно наполнился Грааль.
Цвет разделил стоящих вровень.
Принёс раздрай на целый век.
Теперь никто не остановит
Волны стремительный набег.
Salve, Poembookus
Привет, Поэт!
Располагайся тут,
на Poembook’е.
Что нам расскажешь о себе?
Ты их мычишь сперва?..
Ну те,
рифмованные звуки…
Или из тех,
кто расшибает лоб
в мольбе?
– Анкета каверзна…
Я здесь немного
