ни за что не допустят в храм с его болтливым языком и длинным носом. Жизнь в замке тоже не сахар, но в разы лучше храма. Там есть с кем поговорить, различные угощения, только ради этого придется пару раз в неделю наведываться в храм на службы, ну и терпеть наглую морду принца.
– Юмира. – требовательно произнес Эрхо, постепенно возвращаясь к своему суровому выражению лица.
Луиза даже не заметила, как ее позвали уже несколько раз. Она так увлеклась размышлениями, что игнорировала слова Эрхо, что уже можно было считать непростительным поступком.
– Извините, я так расстроилась, узнав, что не смогу служить храму после рождения детей, что взмолилась Мире даровать мне душевный покой, – Луиза опустила голову. При каждом упоминании богини к горлу подкатывала тошнота, которую удавалось подавлять лишь ненавистью к храму.
Девушка понимала, что изменилась. Некогда детская надежда и вера сменились холодной расчетливостью: она была готова пойти по головам ради своих целей. Не важно, что от нее требовалось, будь то спать с мерзким принцем или убить кого-либо, Луиза без промедлений сделала бы это с твердой рукой. Два года – слишком много. Девушка хотела зачать второго ребенка едва успеет родить первого, даже если для этого придется неделями не выпускать Рэйнхольда из спальни.
– Отправляемся на службу. Люди уже собрались. – Эрхо вышел из зала первым.
Через полчаса все было готово. Раны от плети перевязал храмовый врач, хотя от этого болеть они меньше не стали – зашивать шелковыми нитями никто не стал, посчитав, что все заживет и так, а тратить зря материал – глупое расточение.
Луиза стояла в центре комнаты, раскинув руки, широкие рукава доставали до пола, начисто вылизанного ею ранее в качестве наказания. Голову сдавливала саткура – шляпа из золота с рубиновым крестом в центре и жемчужинами по краю, которая считалась короной Миры. Это была обычная служба, когда она могла выслушать людей. Через нее прошли сотни, тысячи людей, жалобы которых мало отличались друг от друга, но каждому она хотела дать пощечину и крикнуть «Цени, что имеешь!». Луизу охватывала злость, когда к ней приходила женщина и жаловалась, что ее дочка лентяйка и не помогает по дому. У тебя есть ребенок, у которого свое мнение и своя жизнь, которую она не хочет потратить на рутину – что в этом плохого?! Или когда фермер, стоя на коленях, просил больше урожая, хотя имел огромную счастливую семью, где его поддерживают и любят. Это был нескончаемый поток жалоб, которым только можно было позавидовать.
Произнеся молитву, Луиза заняла место на подобии трона, вытянув руки. По очереди люди подходили, вставали на колени, а их головы накрывались тканью. Одно и тоже.
– Хочу замуж соседского парня!
– Пусть мой муж не ходит налево…
– Свиней пожирнее хочу!
Луиза слушала с натянутым сочувствием на лице. Смотря в ее глаза, люди видели сострадание, за которым умело скрывалось
