за день, но секунда, – и все уже мирно посапывали во сне.
Спящий Самсон улыбался: он был уже не на старой линялой подстилке, а на манеже.
– Дамы и господа! А сейчас на арене цирка дрессированная собака Самсон!
Купол шапито заволокло радужной дымкой, оркестр загремел марш, зрители, до отказа забившие зал, взорвались овациями.
Под оглушительную барабанную дробь смельчак идёт на задних лапах по натянутому высоко над ареной канату без страховки, балансируя шестом, зажатым в зубах. Его освещает яркий луч прожектора… Вот уже половина пути позади. Неловкое движение – канат закачался, артист потерял равновесие. Зрители ахнули. Кажется, пёс вот-вот упадёт! Но нет, всё в порядке – он поймал баланс и эффектно добрался до конца, запрыгнул на верёвку и спустился по ней в самый центр арены.
Самсон купается в аплодисментах и всеобщем восхищении, широко улыбается и кланяется. Вокруг на песок падают цветы.
– Тревога! – кажется, слышит циркач сквозь аплодисменты, но продолжает раскланиваться зрителям.
– Тревога! Самсон, проснись! – доносится громче.
Самсон морщится, вздрагивает. Арена мутнеет, зрители всё отдаляются, пока не пропадают в тумане.
Рыжик открыл глаза и увидел морду перепуганного Напёрстка.
– А? – сонно спросил он.
– Что? – одновременно донеслось со стороны лежаков Красавчика и Голиафа.
– Сюда идёт Тёмный офицер со своими ловцами!
Друзья вскочили, но не успели ничего предпринять – дверь с грохотом слетела с петель, и в помещение вошёл страшный на вид мужчина в чёрном балахоне с капюшоном.
На узкое бледное лицо падает тень, и виднеется только подбородок, покрытый щетиной, и кончик крючковатого носа. За ним в проём зашли два мрачных типа в лохматых полушубках. Внешне они различались только комплекцией: один коренастый, второй – высокий и тощий. У одного с поводков рвались два злобных бультерьера, а второй сжимал в руке большую сеть.
– Ну что, попались, ворюги? – проскрипел голос из-под капюшона.
Друзей парализовало от ужаса. Казалось, они могут только наблюдать, как к ним приближается ужасный дуэт, слушать раскатистое рычание охотников и смотреть в их крошечные, полные злобы глаза. А потом – сеть, тугие ошейники и, наконец, последний приют…
Первым в себя пришёл Самсон.
– Бегите, я задержу их! – пёс рванулся вперёд, встал прямо перед рычащими ловцами, закрывая спиной отход товарищей.
Напёрсток, Красавчик и Голиаф не стали ждать особого приглашения, и один за одним юркнули в лаз в полу, скрытый от посторонних глаз мусором и досками.
Капюшон зло хмыкнул:
– Твои друзья бежали, но мы всё равно их схватим. Без тебя они недолго продержатся. А уж тебя-то я не упущу! – Он рявкнул ловцам: Схватить! – и повелительно хлопнул в ладоши.
Тощий бросил сеть, но Самсон не думая бросился вперёд, каким-то чудом в последний момент проскочил между бультерьерами, не ожидавшими
