книгу хотят переиздать по всему миру на шести языках. Но зуб даю на то, что они даже этого не помнят. Им тогда нужно было просто кого-нибудь опустить до самого плинтуса. В наше время в споре перестала рождаться истина.
Чуть позже я, из вредности, провернул один эксперимент. Опубликовал пост с заголовком: «Вот – написал. Оцените отрывок» в группе, в которой мою книгу особенно много критиковали. Выискал не самое известное произведение одного лауреата Нобелевской премии по литературе и выдал отрывок из него за свою работу. И что они? Облили грязью. И никто даже не заметил подвоха. Критиковали, пожалуй, даже ещё больше. Прибавили такие термины, как «несовременно» и «неинтересно». Тогда посты о моей книге публиковались от имени самой группы, а тут я сам представил «своё творение». Все комментарии я видел сразу и они этим воспользовались для того, чтобы просто оскорбить то, чего они сами не понимают.
Но этого было мало для моего удовлетворения. Им всем было плевать на то, что я просто сходил с ума. Это же тогда, как и сейчас, была вся моя жизнь! Но им было всё равно. Они бы ещё больше посмеялись, узнав всю историю с кредитом и отказами, с неудачами и задержками сроков при печати книги и при её реализации, низкие продажи, рейтинги и прочая мура, которая попортила мне столько крови! И это не прекращалось.
Я не мог смириться, и моей мантрой в тот период был монолог Монти Брогана из фильма «25-й час»:
«К чёрту…», «К чёрту…», «К чёрту…», «К чёрту…», «Чтобы все обосрались!», «Чтоб оно всё рухнуло от гигантского землетрясения!», «Пусть поднимутся воды и похоронят под собой весь этот крысиный притон!».
Я ненавидел их. Я ненавидел себя. Но я хотел признания. Я любил то, что делаю. Я себя не понимал. Я не понимал мир и законы его существования. Да, пожалуй, сейчас понимаю ещё меньше.
Может дело в том, что я – настоящий человек эпохи девяностых годов. Все точки приложения сил тогда были заняты. Нам говорили, что вокруг удивительный и прекрасный мир, стоит только протянуть руку. Я протянул… И в итоге, после нескольких лет «понял», что всё, к чему я прикасаюсь, превращается в «дерьмо». За что бы не брался человек эпохи девяностых, даже если у него получается – у него не выходит ничего толкового. Я не знаю в чём тут дело. Экономика, семья, творчество, производство… Вроде бы все работали в той или иной сфере, но всё было глубоко в заднице. Старые цели оказались не достижимыми. Идеалы потеряли смысл. Вот вам человек эпохи девяностых – он сам не знает, что с ним не так, ему об этом никто не расскажет, и он не знает, что с этим делать. За что бы человек девяностых не взялся, помимо настругивания детей или поиска работы на полставки – все вокруг (особенно старшее поколение) говорят ему, что у него ничего не выйдет. Наш брат пропускает всё это мимо ушей, но глубоко в душе, всё равно затаивается точащий всё червь. По причинам, независящим от него самого, все дела летят псу под хвост. Со временем ему становится плевать на всё. А потом ему уже плавать на то, что ему на всё наплевать.
Так мы и
