туда перебрался Саня, знакомый по Центру реабилитации, и теперь его страница в соцсети пестрела беззаботными солнечными фотографиями. Другой мир, другая жизнь.
А в нынешней жизни Семена преследовала лишь удушающая усталость. Она тянулась за ним из тех мест, где они с отцом начинали предыдущую новую жизнь. Из тех мест, откуда он теперь бежал. Она приклеилась намертво, давила грузом воспоминаний, сброшенных и пропущенных звонков и опасных, искушающих мыслей.
Пара дней в чужом захолустном городке, в гостях у Ромки – еще одного приятеля по Центру, – ожидаемого облегчения не принесли. Розовощекий и сильно располневший на антидепрессантах Ромка встретил Семена с радушием, познакомил с пышечкой-женой, показал новорожденного сына, напоминающего гигантскую розовую картофелину в пеленках, а потом уложил спать на полу в кухне (в единственной комнате свободного места не оказалось). На следующий день он продемонстрировал гостю скудные городские достопримечательности, старательно уклоняясь от разговоров «за жизнь».
С одной стороны, Ромка, конечно, был молодцом. Сумел выбраться из той поганой ямы. Оказался, между прочим, одним из немногих, кому это удалось. С другой… Лежа на жестком ватном матрасе в тесной кухоньке, слушая детский плач и тяжеловесные шаги Ромкиной жены, топчущейся по комнате с хныкающим младенцем на руках, Семен понимал: все это не его. Его новая жизнь должна быть совсем другой.
Он надеялся, что сможет в итоге поговорить с Васьком. В Центре они жили в одной комнате и особенно сильно сблизились. После окончания курса их дружба постепенно ссохлась до нескольких сообщений в соцсетях раз в пару месяцев, но, узнав о планах Семена, Васек пригласил его погостить напоследок. Адрес был новый – теперь он жил с девушкой.
И не отвечал на звонки.
Стараясь не думать о худшем, Семен пригнулся под тяжестью взваленного на плечи рюкзака и зашагал вперед.
Он тоже жил в этом городе какое-то время. В самой первой прошлой жизни. Кругом в свете сочно-оранжевых и изжелта-белых фонарей выступали из темноты старые знакомцы: тонкий шпиль железнодорожного вокзала перед круглой площадью, лента центрального проспекта, ныряющая вниз, к озеру, а по правую руку – университет. Литая ограда, широкая каменная лестница со скамейками по бокам, группки припозднившихся студентов у входа. Когда-то и он был одним из них. Во времена До: до Ленки, до метадона, до Центра.
Погруженный в воспоминания, Семен поправил тяжелый рюкзак за спиной и двинулся по проспекту вниз, в сторону набережной. Хотелось посмотреть, изменилось ли там что-нибудь.
А еще хотелось есть. В рюкзаке лежал пакет с бутербродами, сунутый заботливой Ромкиной женой, но устраиваться с ними где-нибудь на лавке, как бомж, Семен не хотел. В конце концов, на карте лежали почти все деньги за летние вахты. Он мог позволить себе поесть в нормальном кафе или даже в ресторане. А заселиться в хостел можно и потом.
Зайти в первое попавшееся заведение
