style="font-size:15px;"> – Хорошо, давай чай.
– Если что, я заказал доставку. В холодильнике есть мясо и овощи на гриле.
– Как умудрился?
– Я неплохо знаю английский. Ну и «дякую» выучил.
Я улыбаюсь, когда он почти без акцента произносит слово на моем родном языке.
– Правильно сказал?
– Правильно.
– Будешь есть?
– Нет.
На столе оказывается две чашки с дымящимся горячим чаем. Я до сих пор не могу согреться, так что почти сразу обхватываю чашку руками, тяну ее к себе. Пока не пью, потому что слишком горячо.
– Вы поссорились с отцом?
– У нас возник конфликт, – киваю. – Отец против того, чтобы я рассказывала Ярославу о Мире.
– Ты рассказала ему?
– Он, оказывается, знал. И о тебе тоже.
– Знакомиться не придется, – улыбается Амато, но на самом деле вижу в его глазах и другие чувства.
Разочарование. Не мной – моим отцом. У него с родителями прекрасные отношения. Они едва ли не каждые выходные собираются у них дома, жарят шашлыки, пьют вино, болтают. Я впервые такое увидела, и мне это безумно понравилось. Конечно, я ездила не всегда. Не потому, что Карла и Данте мне не понравились. Они прекрасные люди, сразу же меня приняли. Карла научила готовить ее фирменную пасту, а Данте сказал, что, как только Мира вырастет, соорудит ей домик на дереве, где она сможет играть. Они – замечательные, но я боялась слишком привыкнуть. У нас с Амато вроде как все серьезно, но я думала о том, что будет, если у нас не сложится. Отвыкать от одного хорошего человека сложно, а от троих?
– И что будешь делать?
– Ничего, – пожимаю плечами. – У отца нет права голоса в отношении Миры.
– А у меня? – неожиданно спрашивает Амато.
Я вскидываю удивленный взгляд, хмурюсь.
– Ты знаешь, что у тебя – да.
– Уверена, что хочешь все рассказать?
Вопрос Амато становится для меня неожиданным. Мы с ним обсуждали все. Он знал, что по возвращении я расскажу отцу Миры о том, что у него есть дочь.
– У меня нет другого выбора.
– Почему?
– Потому что мы здесь остаемся. Навсегда. Думаешь, он не поймет и не узнает?
– Это сложно. Нужно знать точный возраст Миры, к тому же можно сказать, что она родилась недоношенной. Что угодно можно придумать, было бы желание.
– Он узнает. Поймет, когда ее увидит.
Амато пожимает плечами. Сомневается. А я уверена, что Ярослав узнает сразу же. Почувствует. Даже если нет – подойдет спрашивать. И что я скажу? Совру? Я не смогу. Скрывать – одно, врать в лицо – другое.
– Ты тоже считаешь, что не стоит говорить?
– Я размышляю хладнокровно, ты – поддаешься эмоциям.
– Я не… Я долго думала, Амато. У меня было время, прежде чем мы приехали. Ярослав должен знать. Мирослава – его дочь.
– Документально – моя.
Я захлопываю рот, так ничего и не сказав. Мы никогда
