часто гуляли по Москве, и я следил за тем, чтобы он не угодил под какую-нибудь повозку или не упал в канаву – сын был подвижной, резвый. Один раз убежал от меня, и я кликал-кликал его, спрашивал людей, не видели ли малыша, а потом этот проказник сам вышел – прятался от меня за деревом, забавлялся…
Бывало, и царская семья выходила на прогулку. Михаил и Евдокия радовались, глядя, как резвятся детишки. Зимой мы катались с горки, лепили снежную бабу, играли в снежки. Детки так отделывали друг друга, что сами становились похожими на снеговиков. Все потом счищали снег друг с друга.
По вечерам, перед сном, я показывал детям кукольные представления. Кукол изготавливал сам из материи – то были разные сказочные персонажи: люди, звери, птицы, рыбы. Детишкам очень полюбились истории об Иване-Царевиче и Емеле, который лежал на печи. И я показывал им сказки, говоря голосами разных людей, рыча как волк и заливаясь соловьём, и много ещё кого изображал, а самого меня не было видно за загородкой. Детки приходили в восторг, им казалось, что всё это происходит само собой…
У Михаила было десять детей, Алексей – третий из них, наследник престола. Он рос здоровым ребёнком, спокойным, ласковым. Я обучал его грамоте по азбуке и счёту, читал мальчику Псалтирь, и он занимался с большим интересом. Другие учителя преподавали ему географию, историю России, рассказывали о династии Романовых.
Алёше полюбилась Священная история, и каждый вечер перед сном он просил меня рассказать что-нибудь о русских правителях. Я много уже пережил и повидал на своём веку и поэтому говорить мог бесконечно. Но всё равно не мог так интересно рассказывать, как ты, ведь ты в России жил больше, чем я, и повествование ведёшь превосходно – с добротой в голосе, имитируя интонации и голоса героев.
Когда он повзрослел, я стал пересказывать ему роман-эпопею, которую писал двадцать с лишним лет; это произведение из двадцати четырёх томов посвящено династии Рюриковичей. Чтобы создать его, я вспомнил много событий, очевидцем или участником которых был сам, прочёл немало документов, книг, летописей. В романе приводится много твоих воспоминаний, высказываний…»
Вместе с письмом Лесмьян прислал картинку, на которой были изображены три мальчика в нарядных кафтанах: впереди – царевич Алексей, темноглазый, с густой шапкой каштановых волос, за ним – русоволосый Миша Долгоруков, сын стольника, а позади – Савва со светлыми-светлыми волосами.
Лучьян, поняв, как брат нуждается в нём, тут же написал ему новое письмо. Он рассказал о Хортице, о своём хозяйстве, о казаках, живших по соседству. Не скрыл своих опасений по поводу грядущей войны: украинцы, притеснённые и побитые польской шляхтой, вот-вот обрушат на неё свой праведный гнев…
Второе письмо от Лесмьяна пришло уже быстрее. Он рассказывал о набегах татар на южнорусские земли, о борьбе русских и турок за Азов и о строительстве новых городов на южных рубежах для защиты населения.
Однажды
